Мы минуем несколько кварталов и оказываемся возле парадной моего дома. Я говорю, что мы пришли. Она окидывает взглядом здание и спрашивает, на каком этаже я живу.
- На последнем. Пошли.
Мы входим в парадную и поднимаемся на лифте. Молча.
Когда мы оказываемся в моей квартире, я включаю свет. Зеркала сразу же словно
оживают, играя светом, бросая ревнивые взгляды на мою спутницу. Им нравится отражать
только меня.
- Проходи.
- Ух ты! А ты классно устроился. Модная квартирка. А зачем тебе столько зеркал?
- Не твое дело.
- Любишь смотреть на себя, да? Или нет, я знаю. Ты любишь смотреть на себя, когда
делаешь это, я угадала?
- Я же сказал – проходи. И хватит глупых вопросов.
Она проходит в квартиру и сразу же плюхается на кровать. Я прохожу вслед за ней, открываю бар и достаю бутылку виски и два стакана.
- А у тебя есть вкус. У большинства, у кого я бываю, ну ты понимаешь, - говорит она, -
убогие жилища, там неинтересно.
Мне не нужны ее глупые комплименты. Я наливаю виски в стаканы и протягиваю один
из них ей.
- Хочешь выпить перед этим? – она подмигивает мне. – Расслабиться?
- Понимай, как хочешь.
Я делаю глоток. Она подкрадывается ко мне и обнимает.
- Подожди.
- Я не хочу ждать, милый. Можно я буду тебя так называть?
- Называй, как нравится, мне все равно, - ее глупость почти выводит меня из себя.
Она опускает свою руку и забирается ко мне в ширинку.
- Ну-ка посмотрим, что у нас там.
Я убираю стакан и резко опрокидываю ее на спину, срывая с нее одежду, словно ворох
тряпья. Мне надоели эти бессмысленные игры.
Мы занимаемся любовью минут двадцать. Потом я встаю и иду в душ. Ненавижу грязь.
Ненавижу себя за эти контакты с проститутками. Но без них, пожалуй, не обойтись.
Я моюсь и смотрю в зеркало. На груди красная полоска от пореза. О, моя прекрасная
плоть! Я восхищен тобою. Ты божественна. Даже порезанная.
Струйки воды текут по мне как ручьи по горному плато, повторяя контуры моих
мускулов, в свете ламп мелкие капли кажутся бриллиантами, но даже бриллианты – ничто
в сравнении с совершенством. В сравнении со мной.
Я выхожу, она сидит на кровати, нагая, и корчит гримасы перед большим зеркалом.
Дура. Я окидываю ее взглядом, полным омерзения. Она пачкает мои простыни.
- Уходи, - говорю я ей.
Она игриво улыбается.
- Можно я еще немного побуду у тебя, милый? Мне так здесь нравится.
- Нет, я сказал: уходи.
- Ну, пожалуйста!..
Я подхожу, беру ее за руку и скидываю с кровати.
- Убирайся!
Она падет на пол, неловко растопырив ноги. Я вижу ее уродливую промежность. Мне
становится противно. Она вскакивает, внезапно в ее глазах появляется злоба.
- Ну и ладно, урод. Понял? Ты – урод. Извращенец. Окружил себя зеркалами и живешь в
них, а сам - обыкновенный урод, - она произносит по слогам, - у-род!
- Что ты сказала?
- Что слышал. Ты – урод. И извращенец.
- Заткнись!
Она вскакивает на ноги и начинает дурашливо скакать по комнате, выкрикивая:
- Урод. У-род. У-ро-дец.
- Ах ты дрянь! - я ловлю ее и валю на пол. Она бьется, пытаясь высвободиться. –
Повтори!
- Урод. Отпусти меня, извращенец!..
Я бью ее по лицу.
- Заткнись. Заткнись!
- Отпусти меня, урод, или я закричу.
Меня охватывает неконтролируемая ярость. Да как она смеет называть меня так? Меня, высшее существо?! Она. Обычная дешевая шлюха с улицы.
Я хватаю с тумбочки настольную лампу и принимаюсь душить ее проводом от нее. Она
хрипит и пытается вырваться, но я держу ее крепко. Я вижу ее налитые кровью глаза, ее
искривленный рот, на губах ее проступает пена. А я все душу и душу. Пока она не
перестает дергаться.
Я ослабляю свою хватку. Она лежит неподвижно, глаза красные от лопнувших
капилляров, язык вывалился наружу и висит куском розового мяса. Она мертва.
Черт побери, я ее убил! Но она сама виновата. Она посягнула на высшее существо. Она
усомнилась в моей красоте и моем величии. Дура. Смерть – достойная награда за такую
дерзость. Так ей и надо.
Я беру бутылку виски с тумбочки и наливаю полный стакан. Выпиваю виски залпом.
Виски приятно обжигает горло. Я отталкиваю стакан – к черту его – и начинаю пить с
горла. Глоток за глотком. Я чувствую, как пьянею. Кровь приливает к вискам, глаза
застилает мутная пелена.
Я – божество! И никто, запомните никто, не смеет усомниться в этом. Я подхожу к
зеркалу – в нем я, голый, со свежим порезом на груди, я прекрасен. Я прекрасен!
Но она сказала, что я – урод. Черт, зеркала все врут. Вы все врете, проклятые зеркала! Я
допиваю виски и швыряю пустую бутылку в зеркало. Оно с грохотом разбивается, и
мелкие осколки ливнем обрушиваются на пол. В них по кусочкам отражаюсь я.
Я перешагиваю через труп и подхожу к окну. Я смотрю в него. Там живете вы. Вы,
ничтожества, которым никогда не стать божествами. Здесь живу я. Мое отражение в
оконном стекле смотрит мне в глаза. О! Я великолепен, я идеален, я выше этого мира! Я –
единственное существо, достойное существования на земле.
Внезапно меня ведет, все из-за выпитого виски, и я падаю на окно. Стекло
продавливается и вдруг со звоном рассыпается, разрушая мое отражение, а сам я
переваливаюсь через оконную раму и лечу вниз. Все происходит так внезапно, что я
успеваю осознать произошедшее только в полете.
Я падаю. С верхнего этажа. Голова кружится. Одно я знаю наверняка: меня ждет смерть.
Не знаю, о чем обычно думают перед смертью люди, но у меня в голове только одна
мысль. Отгадайте, какая? Я – само совершенство.
Спазм
Меня зовут Спазм. Я – острая боль, ползущая по пищеводу, электрический ток,
пробирающийся по нервам в мозг. Я – это ты. Ага.
Ладно, не парься, мы сидим в баре, и я предлагаю тебе взять нам обоим пивка. Позови
официанта, пусть принесет. Только запомни – платишь ты. Я, понимаешь ли, на мели.
Ага.
Ну что ты сидишь, как обдышавшийся клеем пацан? Крикни уже ему: «Эй, парниша, дуй
сюда. Нам по паре пива, понял, ага?» Всему тебя надо учить.
Позвал? Хорошо. Вот это я понимаю. Будь мужиком. Ага. Дай-ка мне сигаретку. Люблю, понимаешь, так посидеть, попить пива вечерком. Расслабиться, так сказать.
Ладно, чего ты такой запаренный? Все нормально, мужик, отдыхай. Смотри, какая
девочка сидит за соседним столиком. А? Как тебе? Сиськи, жопа – все на месте.
Не, ну ты мне совсем не нравишься. Похож на гнилой гриб. Проблемы на работе? Брось, чувак. Работа – это блядская фикция, звук смываемого унитаза бытия. Деньги, карьера…
Это словно пердеж в опере. Нужно отдыхать, чувак, отдыхать. Жить на полную катушку.
Вот так я думаю.
Ага, вот и пиво. Отдает мочой, но для такого затхлого места, как этот бар, пойдет. Давай, за тебя. И за нашу победу в субботу. Наваляем этим пидорасам по полной, чувак.
Покажем кто хозяин на газоне. И на трибунах, чувак, и на трибунах.
Люблю махач. Хорошо съездить по морде какому-нибудь жирному яппи. Это словно
секс, даже круче. Эти богатые уроды должны бояться. Страх – вот что по-настоящему
правит миром.
Кстати, насчет твоей работы. Ты ведь думаешь, что твой босс тебя недооценивает, не так
ли? Плюнь. Этот старый козел даже собственный член в трусах не видит. Все эти
ценности среднего класса… уютная квартирка, стереосистема, мебель из ИКЕА… срань
задротная. Нет, это ни в какое сравнение не идет со старым добрым мордобоем на
футболе по выходным.
И потом: весь этот истеблишмент, современная культура, масс-медиа – все это создано с