Семен тоже понюхал. Воняло цветами с фекалийных клумб. И только.
Но мутный тип встревожился и резко изменил курс их вылазки на диаметрально
противоположный. Они поползли назад.
Проползя еще квартала два, а то и два с четвертиной, они приблизились к большому
серому зданию, в котором не было ни одного окна. Дверей, кстати тоже не было. Было
небольшое круглое отверстие в стене.
Мутный тип беззвучно показал Семену на него. Потом принюхался и стал влезать в
отверстие. На полпути он застрял, причем весьма неуклюже. Передняя часть его, словно
пробка, вошла в бутылку серого здания, а задница осталась торчать снаружи, как
поплавок. Штаны его приспустились, обнажив тощие ягодицы. Что поделать – пришлось
Семену проталкивать его внутрь подошвой своего ботинка.
Когда мутный тип исчез внутри серого здания без окон, но с небольшим отверстием в
стене, Семен полез следом. Он был потолще мутного типа, и пролезть внутрь ему не
составило никакого труда.
В утробе серого здания без окон было, надо сказать, весьма светло (чего, собственно
говоря, и следовало ожидать – здание-то без окон). Поэтому пришлось двигаться наощупь.
Первым делом Семен нащупал мутного типа, который тщательно нюхал воздух (он и
здесь пах фекалиями (воздух в смысле)).
Как раз в этот момент мутный тип повернулся к Семену и, сверкнув глазами, произнес:
- Ну вот. Чего и следовало ожидать. Все слишком целенаправленно. Ага! Нужно
децентрализовать. – Потом он чуть помолчал, по-прежнему нюхая. – Децентрализовать и
непременно изолировать. Или узурпировать? – Он вопросительно посмотрел на Семена.
Семен пожал плечами:
- Должно быть, денатурация окислов – весьма успешный способ.
- Великолепно, друг мой! – взвизгнул мутный тип. – Это, пожалуй, самый трезвый ответ
за всю историю эллипса!
Семен уже порядком подзабыл евклидову геометрию, поэтому промолчал, подумав лишь
про себя: «А, может быть, и не денатурализация, а фекалореинкарнация? (В смысле
возрождение в форме какашки)» Но мутный тип уже закончил дискуссию и направился
вглубь серого здания без окон.
Семен за ним. Кругом стояла какая-то аппаратура, трубки какие-то, провода с потолка
свисали. Капала вода, и все также пахло испражнениями. Ужасно приятно, надо сказать, попахивало. Говном воняло.
Мутный тип вдруг остановился. Под ним был люк. Ржавый люк, отлитый на РМЗ
(Ремонтно-Механический Завод) уездного города N, о чем свидетельствовала надпись на
квадратной табличке, приваренной к крышке. Мутный тип вцепился в крышку пальцами
рук и ног. Семен помог. (Поди ты – рифма! Ног – помог. Ба! Да вы, батенька, поэт!) Кое-как они оттащили крышку люка с ее привычного места, тем самым открыв свету еще
один эллипсообразный объект равного радиуса, длину обода которого можно было
вычислить по формуле l = 2пR – попросту дырку в полу серого здания без окон.
Мутный тип юркнул в дыру и исчез в ярком свете. Семен тоже юркнул. И тоже исчез.
Кругом было много всяких приборов, толстых змей электропроводки, каких-то
пипикающих ящиков и много всего непонятного Семену. Зато мутный тип очень хорошо
во всем этом ориентировался: он тут же стал бегать на четвереньках от одного аппарата к
другому, что-то сверяя и проверяя. Потом он подбежал к Семену, держа в руках банку
скверны (где он ее добыл, осталось непонятным даже ему самому), и сказал (фу, что за
запах изо рта!):
- Да, теперь становится ясным… В самом деле – мы с вами свидетели чуда. Да-да, не
отрицайте. Ноль со временем вытеснит единицу. – Он откупорил банку со скверной. –
Употребим?
Семен утвердительно кивнул головой.
Употребили.
Помолчали.
Мутный тип что-то пробубнил себе под нос, потом вдруг одернулся и сказал уже громче, так чтобы его слышал Семен:
- Да, это свершится! Баланс и дисбаланс будут равны сами себе. Точнее, тому, что
определяет их внефазную сущность. Пройдемте, друг мой! (Он сказал: «прополземте» – и
пополз.)
Мутный тип подполз к какому-то особенно большому агрегату и, встав на четвереньки, нажал на кнопку. Агрегат запипикал и заурчал. Семен тоже подполз, чтобы посмотреть.
- Все идет к точке ноль, - прошептал мутный тип в ухо Семену, - нулевая эссенция все
перечеркнет, в точности как это было с феноменологической редукцией
экзистенциалистской гносеологии. Это компьютер, - он указал на агрегат, - Величайший!
Он управляет мной с вами. И всеми ими. – Он неопределенно указал куда-то в сторону, видимо, подразумевая все, что находилось вне серого здания без окон.
До Семена, наконец, дошло, что ему напоминало нутро серого здания без окон – страну
игрушек. И вот они игрушки – железные пипикающие ящики, провода, кнопки. В конце
концов, игрушка – и он сам, и мутный тип, и все, все, все. И, оказывается, управляет ими
всеми – игрушками - вот этот большой агрегат – компьютер. Весело же!
Да ведь Семен, собственно говоря, так себе и представлял страну игрушек: большую
(огромную прямо-таки), непонятную – и он сам, главное, - всего лишь песчинка, лишь
маленький механизм, управляемый гораздо более сложным (и масштабным!) механизмом.
Что ж справедливость восторжествовала как нельзя кстати – только-только Семен
ускользнул из дюжих ручищ толстой дамы напротив и вот – нате, пожалуйста, - он в
стране игрушек. Не где-нибудь, а там, где он мечтал побывать всю жизнь.
Самое забавное – это то, что он - игрушка. И мутный тип – игрушка. И толстая дама
напротив, похоже, тоже игрушка, только плохая, испорченная игрушка. Семен
недоверчиво посмотрел на мутного типа: не врет ли?
- Что вы, что вы! – прочитал его мысли мутный тип. – Смотрите, - и он нажал кнопку на
пульте управления компьютером; тотчас что-то замигало и жалобно, тоненьким голоском
запипикало, завизжало, и мутный тип внезапно быстро завертелся на месте. Тишину
разрезал глухой металлический голос:
- Я, величайшая из машин, управляю вами, ничтожными кусками говна! Ха-ха-ха ха-ха!
Все, что вы думаете, – думаю я, все, что вы делаете, – тоже делаю я!
Источником голоса служил большой динамик, прикрепленный к стене. Именно оттуда
величайшая из машин – компьютер – обращалась к Семену, обидно именуя его «куском
говна».
Мутный тип меж тем продолжал тупо и весьма упрямо вертеться на месте – похоже,
компьютер действительно отключил его сознание, послав управляемому им мозгу лишь
одну единственную команду: «вертись!»
Да, дела! А расхлебывать Семену что ли? Хрен вам! Он – ничтожный кусок говна по
определению компьютера и делать ничего не собирается.
Семен вдруг ни с того, ни с сего вспомнил, что, уходя из дома на день рождения (будь он
неладен – Семен уже точно решил, что все его беды из-за того, что одного весьма
неприятного (да, для Семена он теперь был исключительно неприятным) типа вообще
угораздило появиться на свет, да еще и вчера к тому ж), он забыл включить утюг. Его эта
новость совсем не порадовала.
А теперь вот еще и чудо техники называет Семена куском чьих-то экскрементов. Разве
обидно не станет?
И Семен пнул машину. Со всей силы. Правда, ничего ни произошло. Машина подумала и
захрипела в ответ на пинок:
- Чего, кусок говна, драться удумал?
- А вы вовсе и не из страны игрушек, - вступился за себя Семен, которому до
невозможного стало обидно, - вы ящик железа – и все.
- И все? – компьютер запипикал. Он был о себе иного мнения. – Ты, хрен собачий, это ты
– и все, а я – компьютер!