Семен переступил с ноги на ногу. Он – хрен собачий? Вдруг сильно захотелось
почесаться. Семен почесался. Мутный тип все вертелся. Компьютер все пипикал.
Семен не решался… Думал и не решался. Гневался и боялся. А потом вдруг все-таки
решился:
- Простите, а что вы думает о перпендикулярной индукции межпозвоночных хрящиков?
- А ничего я не думаю, - проскрежетал компьютер в ответ, - и тебе не советую. Вообще
чего ты приперся? Вопросы задавать?
- Не знаю, - искренне ответил Семен.
- Ну и пошел тогда к черту! - залязгало в динамике
Семен не знал, что ему делать – его первый раз в жизни послали к черту. Возможно, это
и была страна игрушек, но уж очень сильно в ней воняло фекалиями, и всякие железные
ящики нехорошо отзывались о Семене. И тогда Семен не то со злости, не то вообще
просто так выпалил:
- А известно ли тебе, что синусоидальная модуляция четырехфазной перманентной
рецепции конусообразного тела равняется индикаторной составляющей непрерывного
эмбрионального развития полуфабрикатов под гомогенным действием гетерономных
факторов на основе общей теории эйдетического существования бесперебойных
герменевтических функциональных центров, что можно констатировать, предопределяя
антропоцентрию коммуникативных циклов, обобществленных путем простейшей
передачи импульсного разряда семиотической составляющей квантового мировоззрения, уходящего своими корнями в абстрактный постмодулизм онтологического парафраза, в
свою очередь, уходящего в полигамный резус доктринального восприятия внефакторной
информации, заложенной в околоцентрических хромосомах иррационального мышления, что является постфактум априорным подвидом ареальных измышлений седьмого вида
многостепенной иррегуляции, служащей функциональным апогеем аффективного
подсознания?..
Машина затихла на мгновение, которое, впрочем, продлилось еще несколько мгновений, которые в свою очередь также заняли целый ряд взаимосвязанных и однозначно
взаимообусловленных мгновений. Семен в это время подумал, что стоило, пожалуй,
сказать еще и про семенники.
Но затем компьютер вдруг ожил: лампочки на передней панели железного ящика
замигали, динамик затрещал сиплым металлическим хрипом-кашлем. В прямой кишке
страшного агрегата что-то заскрежетало.
А потом динамик вдруг резко смолк и вновь зашипел. И снова умолк, и снова зашипел.
Железный голос уже не так уверенно, как раньше, возвестил: «Сбой системы. Фатальная
ошибка».
Затем вдруг все смолкло окончательно. Машина, словно испустив дух, застыла;
лампочки погасли, звуки внутри ее утробы тоже умерли.
Компьютер не смог ответить на вопрос человека. Да и откуда он мог знать, что и впрямь
синусоидальная модуляция четырехфазной перманентной рецепции конусообразного тела
равняется индикаторной составляющей непрерывного эмбрионального развития
полуфабрикатов под гомогенным действием гетерономных факторов на основе общей
теории эйдетического существования бесперебойных герменевтических функциональных
центров, что можно констатировать, предопределяя антропоцентрию коммуникативных
циклов, обобществленных путем простейшей передачи импульсного разряда
семиотической составляющей квантового мировоззрения, уходящего своими корнями в
абстрактный постмодулизм онтологического парафраза, в свою очередь, уходящего в
полигамный резус доктринального восприятия внефакторной информации, заложенной в
околоцентрических хромосомах иррационального мышления, что является постфактум
априорным подвидом ареальных измышлений седьмого вида многостепенной
иррегуляции, служащей функциональным апогеем аффективного подсознания? Семен
ведь все это на ходу придумал - ну, разве что вспомнил, может быть, кое-что из того, что
очень любил сочинять, сидя на унитазе в домашнем клозете. Короче, машина сломалась.
Мутный тип остановился и медленно двинулся мимо Семена, на ходу сблевывая – то в
правую, то в левую сторону.
Семен покачал головой и погрозил компьютеру пальцем: ай-ай-ай, таким умным себя
выставлял, «ничтожным куском говна» обзывался, а сам вот так просто взял и ни с того, ни с сего сломался, вышел из строя. Тоже мне – чудо техники!
Семен расплылся в кислой улыбке. Да, доминанта модулярного термостатического
коагулянта, бесспорно, сегодня была на его стороне. Эх!..
И тут в самый ответственный момент его безответственного счастья Семена вдруг
словно холодной водой ошпарило: а машина-то, наверняка, денег огромных стоит! И что, если сейчас прибегут такие вот, вроде мутного типа, - и потребуют от Семена за
компьютер поломанный платить? Семен почувствовал, что от внезапно охватившего его
страха он немного испортил воздушную ауру.
Надо бы сваливать, покуда не поздно, – и Семен – ноги в руки – пополз. Прочь из
злосчастной страны игрушек.
А следом бежали, матерились и улюлюкали. Грозились полицию позвать…
…Семен проснулся в холодном поту оттого, что ныл распухший мочевой пузырь. Пора
было опорожнить его в ватерклозет. Он потянулся к кнопке включения ночника – ну и
сон, бля, приснился. Чуть не обмочился. Такие дела.
Когда кукловод создает куклу, он дает ей все: руки, ноги, голову. Но что может дать ему
кукла? Ничего, кроме призрачного чувства подчинения. Разум – вот чего не хватает
кукловоду…
Идеальный человек
Эта история произошла достаточно давно, в середине восьмидесятых годов прошлого
столетия, а потому подтвердить ее достоверность на данный момент не представляется
возможным. И, тем не менее, все было именно так. Такие дела.
Андрей Королев во всех отношениях был идеальный человек. Инженер-физик, кандидат
в мастера спорта по академической гребле – он к тому же имел массу прочих природных
талантов.
Случись что на работе, в первую очередь шли к Королеву, нужно было что-то решить
дома – опять же к нему. В НИИ его просто боготворили: ставили в пример молодым
сотрудникам, вчерашним еще студентам, выдвигали на всевозможные премии.
Недаром в свои сорок с небольшим лет он уже руководил целой лабораторией и
проектом. Когда ко дню физика делалась доска почета, кандидатура Королева, конечно
же, рассматривалась первой – да и то так: ради формальности.
Сам же Королев к своему особому положению относился с некоторой иронией и даже
пренебрежением: ну боготворят и ладно – не запретишь ведь.
Именно из-за Королева и произошел этот спор. Точнее даже не из-за него, а из-за статьи, в которой какой-то зарубежный ученый утверждал, что идеальных людей на свете не
существует. Поспорили Генка Кошкин – невысокий крепыш, в прошлом аспирант,
которого все почему-то считали большим чудаком, - и Иван Васильевич Семенюк,
заведующий станцией вычислительной техники – бородатый человек пятидесяти пяти лет, бесконечно получавший второе высшее образование, на сей раз гуманитарное, на заочном
отделении одного из московских ВУЗов. Генка в целом утверждал основную диспозицию
статьи о том, что идеальные люди в нынешнем мире – нонсенс, Семенюк же, наоборот, говорил, что хоть такие экземпляры и редки, но все-таки иногда встречаются на
тропинках человеческих.
Вышло так, что начинателем спора стал именно Генка, который откопал эту статью в
каком-то из старых журналов не то за восьмидесятый, не то за восемьдесят первый год.
Это он притащил ее в курилку, располагавшуюся в четвертом корпусе на втором этаже.