— А, вот ты о чем. Раны, усталость и, вообще, их опыт. Они слишком многого насмотрелись и ждут… слишком много перемен.
Солянистый удивил Пашу, видеть явления, скрытые во времени, — такое не каждый может. Или майор сам задумывался над теми же вопросами?
— А вы по-прежнему… будете служить в армии?
— Почему бы и нет? Подал в академию — после нее появятся новые возможности.
— Вас… не смущает, что скоро вернутся фронтовики?
— Нисколько. Каждому — свое. А тебя смущает?
— Кажется, да.
— Пустяки: все… проходит.
«Конечно, майор прав, — решил Паша, — И генерал — оба они правы. И отец то же говорил: «Все забывается, каждый сам должен позаботиться о себе…»
Миша Петров переживал тоже не лучшие дни.
Во время зимних каникул Миша взял два билета в кино — для себя и для Шуры Крыловой. Это случилось как-то само собой: подумал, что давно не был у Крыловых, и купил.
Вечер был морозный, ветреный, и мысли у Миши были сумбурные. Уже давно его не покидало беспокойство. Оно сидело в нем глубоко, неопределенное и тревожное, а теперь, по дороге к Крыловым, оно заметно усиливалось. А надо ли было идти к ним? Тут ведь одно наслаивалось на другое… шел и думал — о себе, о Крыловых и о том, что его беспокоило.
Ему не просто было решиться поступить в университет: войну со счетов не сбросишь, люди сейчас делали не что хотели, а что надо было делать. Он сам работал на заводе не потому, что это соответствовало его жизненным планам, а потому, что так продиктовала ему война. И пока он следовал велению долга, он был в ладу с собой и с людьми. Но одно дело, когда идешь по главному пути, и другое — когда сходишь с него, предпочитаешь ему тропинку, удобную только для тебя самого, теряешь право говорить «мы» и оказываешься словно в пустоте. Конечно, если бы не война, его тревоги были бы просто нелепы, а теперь учеба в университете напоминала бегство от общественного долга. И не важно, что у него обнаружилось плоскостопие, освобождающее его от армейской службы, — он в душе готов был уклониться от службы, хотя шла война. Ему, пожалуй, не удалось бы выделить какой-то один момент в своей жизни, когда он смалодушничал, стал слишком много думать о себе. Возможно, такого момента и не было, а так сложилась у него жизнь. В семнадцать лет он увидел кровь и смерть: бомба разбила эшелон с эвакуированными женщинами и детьми. Впечатления того страшного дня Мише не забыть. Потом его потрясла смерть Кости Настина и Лени Николаева. Оба были его друзья, оба оставили завод, ушли добровольцами на войну и вскоре погибли. А что от этого изменилось? Все было бы точно таким же, останься они в Покровке: фронт так же приближался бы к границам Германии, и так же близилась бы победа. А еще погибли Валя Пилкин и немало Мишиных знакомых. И что будет с Женей Крыловым и Сашей Лагиным, тоже неизвестно. Лучше уж работать на заводе или пойти учиться. Так вот что-то и сломалось в Мишиной жизни, ушло от него. Теперь бы радоваться университетскому
ИЕГЗ^усКрь1[поIвучажт^а^(.тап озабоченной.
— Дедушке Сергею плохо, — объяснила она, обрадованная, что пришел Миша. — Мама работает во вторую, а у него никого нет, я ему лекарство давала. Он не пьет, и глаза у него какие-то мутные.
— Я за тобой, в кино. — неуверенно проговорил Миша.
— Правда? Вот хорошо! А как же дедушка Сергей? — тут же спохватилась она. — Я печку у него топлю, скоро трубу закрывать. Может быть, не закрывать, а?
Ей очень хотелось пойти в кино, не сидеть одной дома, но она привыкла добросовестно делать любую работу и не могла оставить одинокого старика в комнате с незакрытой печной трубой.
Миша в нерешительности переминался с ноги на ногу. Ожила забытая неуверенность в себе. Лучше бы ему не приходить сюда, он здесь чужой.
— Ты посиди, — продолжала Шура. — Я сначала соберу портфель, потом мы поднимемся к дедушке Сергею. Если дрова прогорели — вот хорошо бы! — я закрою трубу, и мы пойдем в кино. А решать задачи я научилась, тут главное — хорошенько подумать, и все получится, как в ответе. Вчера я сделала совсем трудную, никто больше не решил. А Женя прислал письмо, у него уже четыре ордена и медаль. Он в Пятигорске, учится на танкиста и говорит, что теперь все время будет в тылу. Только мы с мамой не думаем, что в тылу: он нам всегда так пишет, а сам все время на фронте. А Саша Лагин тоже был раненый, как Женя. Тебе нравится Саша? С той недели мама будет работать только в первую смену — хорошо, правда?
Миша рассеянно слушал. Женя Крылов и Саша Лагин представлялись ему существами из иного, недосягаемого для него мира, да и Шура, переросшая его на полголовы, тоже отдалилась от него.