«Я реальна?» — подумала она.
«Кто — я?» — подумал кто-то в ней.
По телу прокатилась первая волна жара, отдающаяся болью в висках и затылке, сметающая все мысли, как цунами, а когда боль отступила, перед глазами воцарилась тьма. Ей стало холодно.
Жесткий диван, теплый плед: она двигалась почти на автопилоте. Пальцы вцепились в подушку, ее трясло. В голове вертелись странные образы и глупые, бессмысленные фразы.
— В ту ночь я лежал на диване, смотрел на звезды и жалел себя, — прошептала она, зажмуриваясь и распахивая глаза, чтобы увидеть все ту же непроглядную тьму.
«А звезды на небе все такие же яркие, — усмехнулся кто-то в ней, утыкаясь лицом в подушку. — Только теперь я их не вижу».
Обрывки мыслей сливались в единый ряд, дышать становилось чуть легче.
«Кто ты? — подумала она, и в темноте перед ее глазами зажглись мириады ярких, серебристых искр-звезд. — Малая медведица, — она засмеялась, отыскивая знакомые созвездия. — Большая медведица, Орион…»
Потом искры начали двигаться, складываясь в чье-то лицо, постепенно приобретающее объем и цвет. На нее смотрели смутно знакомые светло-карие глаза.
Она помнила эти глаза, подернутые дымкой желания, помнила алые от поцелуев губы. Помнила алую кровь, сочащуюся из множества ран.
Стана почувствовала резкую боль и привкус металла, проснулась и закричала: над ней нависал мужчина, уже размахнувшийся, чтобы отвесить ей очередную пощечину. Очередную? Она замолчала и прикоснулась пальцами к разбитым губам. Мокро и липко. Мужчина выругался и сел рядом так, что его лицо попало в полосу света.
— Джейк? — голос был хриплым со сна, и Стана откашлялась. — Что ты здесь делаешь?
— Пришел в гости, а ты… — он помотал головой. — Ты кричала и металась, но я не смог тебя разбудить. Извини, кажется, я слишком сильно ударил. У тебя кровь.
— Я… — слов не находилось. — Спасибо.
Она поднялась с постели и прошла мимо Джейка. Зеркало в ванной послушно отразило излишне бледное лицо с ярко-алым пятном перемазанных свежей кровью, будто помадой, губ. Привидение на вольном выгуле. Стана криво улыбнулась своему отражению и включила воду.
Умывшись, она почувствовала себя лучше: слабость, вечная спутница ее ночных кошмаров, отступила, и сон стал казаться именно тем, чем и был — сном. Все-таки ее ночные видения, и правда, были слишком реальны. «Воплощение ваших страхов», как назвал их психолог, но Стана сомневалась. Он боялась модов, а не крови, секса, зеркал и людей, знакомых и незнакомых. Но врач-мозговед был свято уверен. Только еще он был уверен в том, что она неровно дышит к Алеку и Скаю, и имеет фантазии об однополом сексе — это заставляло немного сомневаться в его квалификации и адекватности.
Алек… Стана отчего-то даже не сомневалась, что и в этом сне она была им. Тут мозгоправ скорее всего был прав, простите за невольный каламбур. Ее сознание действительно подсовывало сюжеты дешевых ужастиков, лишь бы не признавать, что ее влечет к этому странному парню. Но Скай? Незнакомые девушки? Джейк, в конце концов?
Она прижала полотенце к лицу и глухо, беззвучно завыла. Эти сны выматывали ее, лишая всех сил. Хотелось лечь и умереть, ну или хотя бы заплакать. Стана повесила полотенце на место и вышла из ванной.
К Джейку она вернулась нескоро, зато уже с кофе и бутербродами. Грохнула на стол тяжелый поднос, схватила свою чашку и торопливо сделала большой глоток — до того, как он успел что-нибудь спросить. Обожглась, конечно. Зато ее гримасы, махания рукой перед открытым ртом и сдавленное шипение — заставили друга улыбнуться.
— Ничто не меняется, — выдал он позже, когда они уже поели и мелкими глоточками тянули остатки кофе. — Ты все такая же неуклюжая.
Она рассмеялась, вспоминая обстоятельства их знакомства. Он подошел к ней в столовой приюта, где она работала. Как раз, когда она поперхнулась и вся облилась чаем. И спас ее от позора: выдал свою куртку (Стане она была как платье) и отвел на склад за запасной формой. А она даже не спросила тогда, как его зовут.
Потом была встреча в университете: у нее порвалась сумка и она, матерясь и предвкушая нотации, собирала с пола библиотечные книги — Джейк помог и напоил кофе для снятия стресса. Тогда они впервые разговорились, но она еще боялась его. Да и вообще, не хотела ни с кем сближаться, ведь была свято уверена, что в университете, дай Бог, на год.
А потом ее по чьей-то рекомендации отправили в дом Алека, и именно Джейк отпаивал ее чем-то высокоградусным после первого визита туда. Кажется, в тот вечер они даже целовались, но об этом Стана предпочитала не спрашивать и не помнить.
Друг знал, что она боится модов, но не знал — почему. И не спрашивал, видимо, догадывался, что правды не услышит. В принципе, он был прав: Стана не любила вспоминать о причинах и истоках своего страха. Она вообще мечтала об этом забыть. Не получалось.
— А ты все такой же джентльмен, — она рассмеялась, забирая протянутую салфетку и вытерла с руки темную каплю. Потом резко посерьезнела, вспомнив, о чем надо его спросить. Обязательно надо. — Джейк?
— Что? — внимательный взгляд, как всегда, подкупал. Он смотрел так, как будто в мире не было никого, кроме тебя.
— Ты ездил вчера?
Он резко помрачнел и отвернулся. Стана похолодела. Что у них произошло? Два модификанта. Нет, хуже: двое мужчин, один из которых должен заботиться о другом…
— Джейк? — она слышала панику в собственном голосе и становилось еще страшнее.
Что если они подрались? Что если Алеку стало хуже?
— Не понимаю я, как ты там работаешь, — процедил он сквозь зубы и встал, явно собираясь уходить.
— Джейк? — она уже почти плакала.
Ей надо было знать, что случилось. Надо!
Картины из почти забытого сна пронеслись перед глазами, знакомо заныли виски.
— Он же как кукла какая-то. Лежит, сидит, ходит. Все, что прикажешь, — он махнул рукой и накинул куртку на плечи. — Ладно, забей. Противно думать, что такое может случиться с каждым, просто. Приходи на пары сегодня, ладно?
Стана рассеянно кивнула, но пошла следом и закрыла за ним дверь. Мысли путались: Алеку хуже или Алек просто поиграл в тяжело травмированного, не воспринимающего реальность модификанта? И если второе, то зачем?
Она вздохнула, потрясла головой и пошла собираться на учебу. До первой пары, в конце концов, оставался всего лишь час.
***
Джейк, как ни странно, пришел в аудиторию даже позже нее. Сухо извинился перед историком за опоздание, поднялся и уселся рядом, устраиваясь поудобнее.
— Ты что — спать собираешься? — зашипела на него Стана, ловя на себе неодобрительный взгляд лектора.
Друг что-то невнятно пробурчал в ответ и прикрыл глаза, а девушке захотелось провалиться сквозь землю. Она виновато улыбнулась преподавателю, тот махнул рукой и вернулся к теме. Третья мировая… любой школьник мог рассказывать эту тему даже спросонья, и она не была исключением. Все книги, все фильмы — все, созданное в первые годы после победы, было об этой войне, и они росли именно на этом. Мальчишки в приюте играли в войнушку, называя друг друга прозвищами известных им героев. Самых известных, правда, не упоминали. Потому что не хватало самолетов, как казалось Стане.
Ей вспомнилось, как директор отлавливал ребят из кружка моделирования на крыше с моделями дельтапланов. Да, в небо тогда хотелось им всем. Хотелось быть хоть чем-то похожими на Блека, Ская, Алого. Когда в новостях объявили о смерти последнего, их приют погрузился в траур, как и все страны-союзники, по словам директора. Стана тогда плакала, рыдала в подушку едва ли не неделю. Алого она помнила хорошо, он приезжал к ним в приют как-то в годовщину победы. Стоял у стены, шарахаясь от носящихся от солдата к солдату детей. Она подумала тогда, что он боится — и устыдилась собственных мыслей. Потом начали раздавать сладости, и Стана с боем выбила себе две конфетки: одну торопливо сунула за щеку, а с другой пошла к нему. Ей было страшно. Он казался черной тенью на фоне серо-бежевой стены, на белой маске отражался голубыми бликами искусственный свет. Ей было ну очень страшно, но она все равно подошла, дернула за рукав, а когда он повернулся к ней — протянула ему конфету.