Она стиснула в руках планшет, прижимая его к груди. Выходить и рассказывать было страшно, но молчать… молчать — еще страшнее. То, что говорил Джейк тогда, это ведь правда. Они и так слишком долго молчали. Но, все равно, страшно. Стана поймала на себе ободряющий взгляд Ская, пришедшего, как они и договаривались, ее послушать и поддержать, вздохнула и встала. К кафедре она спускалась, как на казнь, не поднимая ни взгляда, ни головы. Когда она подключала планшет к проектору, провода выскальзывали из влажных от пота пальцев. Историк похлопал ее по плечу и призвал аудиторию к вниманию. Стана в последний раз глубоко вдохнула, прикрыла глаза и начала говорить — свой доклад она знала наизусть.
— Третья мировая война — величайшая трагедия всего человечества. В ней погибло более восьмисот миллионов человек, из которых порядка двухсот миллионов были военнослужащими. К окончанию войны сложилась ситуация, при которой людей пенсионного возраста было вдвое больше, чем двадцатипятилетних. Жертвами войны и оккупации в нашей стране стало порядка девяти миллионов военнослужащих и около тридцати шести миллионов мирного населения. Помимо всего этого, страны-участники Третьей мировой понесли косвенные людские потери в связи с сокращением рождаемости и повышением смертности из-за ухудшения условий жизни, — Стана откашлялась. — Однако, эта война подарила нам наших героев, тех, чьи имена и по сей день у всех на устах, и тех, чьи имена незаслуженно забыты.
Кто-то вздохнул. Кто-то зашептался. Фоновый шум не отвлекал, но заставлял нервничать еще сильнее.
— Продолжайте, — негромко бросил профессор рядом.
Стана кивнула.
— Образы героев активно используются в средствах массовой информации и литературе, как примеры высокой морали и нравственности. Официальный список был оформлен сразу по окончании войны, однако некоторые источники оспаривают ряд ключевых фактов, а также существенно расширяют и дополняют его, — шепот стал громче и, определенно, более возмущенным, — Первые упоминания о героях войны начали появляться в ее последние годы. В прессе стали публиковаться заметки и статьи о подвигах отдельных военнослужащих с приведением списков полученных ими наград. После этого их биографии, доработанные профессиональными писателями, стали издаваться большими тиражами. Следует отметить, что в художественных жизнеописаниях и автобиографиях, зачастую, упоминаются другие люди, чьи имена не внесены в учебники и официальные списки, но чей подвиг, несмотря на это, нельзя умалять.
Странно, но аудитория затихла. Пока она перечисляла имена, пока она рассказывала, что они сделали, эти люди, — все молчали. Смотрели удивленно, но и только.
— Артем Сахаров, — один из вписанных Скаем. Стана знала, стоит ей произнести имя командира, и все взгляды обратятся на одного вполне конкретного человека. — 6972-я авиационная база в составе четвертого командования ВВС и ПВО. Военнослужащий, летчик, служивший под командованием Владислава Ланского, — да, она угадала. — В связи с повреждениями машины ему требовалось совершить экстренную посадку, однако он предпочел совершить последний полет к базе врага, подорвав себя вместе с противниками.
Следующее имя было ее последней, почти случайной находкой. Откопала в архиве несколько страниц старых отчетов на тонкой, почти папиросной бумаге, а там была краткая сводка по одному из самых известных сражений войны. Скай не видел их. Ну, и ладно, преподаватель по истории ей их подлинность подтвердил. Стана улыбнулась, выдержала небольшую паузу и продолжила, победно глядя на профессора Ланского.
— Александра Калинина, 6972-я авиационная база в составе четвертого командования ВВС и ПВО. В первый же год войны отправилась на фронт добровольцем, была определена в техники. После гибели нескольких летчиков перешла в летное звено под командование Алекса Литвинова. Погибла в бою под Гродно, где с ее помощью было уничтожено порядка шести летных звеньев врага, — лицо Ская не выражало ничего, ей стало почти обидно. — Незаслуженно забытые нами герои этой войны были награждены множеством орденов и медалей, однако, к сожалению, посмертно. И хочется сказать о них проникновенными словами, звучащими в приказах военных лет и высеченными на множестве гранитных обелисков и памятников: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!» — Стана добавила в голос чуть больше пафоса и закончила, гордо и громко. — Честь и верность!
— Почет и слава, — нестройно отозвались студенты.
Жест преподавателя, знаменующий конец занятия, и Скай, вцепившийся в предплечье, определенно, стали ее спасением. Стана позволила ему увести себя, послушно перебирая ногами и не глядя по сторонам: когда она подняла взгляд от пола, они уже были в чьем-то кабинете.
Тяжелый деревянный стол, вращающееся кожаное кресло за ним, мягкое даже на вид. В углу стоял диван, обитый пушистой тканью с забавным рисунком — кролики и незабудки. Стана невольно хихикнула и перевела взгляд на отпустившего ее профессора, тот улыбнулся и жестом предложил ей сесть.
— Чай, кофе?
— Первое, — голос был охрипшим.
Нет, все-таки длинные речи — это определенно не ее конек. Девушка с благодарной улыбкой приняла протянутую чашку и вдохнула ароматный пар. Пахло цветами и слабой, почти незаметной горечью. Улыбался хозяин кабинета — в этом она была почти уверена — так же: радостно и нежно, но чуть печально.
— Ваш доклад удался, Станислава. Разворошили осиное гнездо… — он горько усмехнулся.
Она сделала маленький глоток, терпкий сладковатый вкус прокатился по языку.
— Они ведь действительно заслуживают того, чтобы их помнили. Ну, или хотя бы задумывались о том, что не все знают.
— Стана…
Профессор покачал головой и надолго замолчал. Они пили чай в абсолютной тишине. Стана была уверена, что все сделала правильно, но сейчас ей отчего-то хотелось извиниться.
— Я сам вас не остановил вовремя, Станислава. К чему теперь обличающие речи, — тоскливая гримаса на лице Ская заставила ее вздрогнуть. — Просто, поймите, юная леди: то, что их забыли — это не случайность. А некоторые имена из вашего списка и вовсе не стоит произносить вслух.
— Например, ваше? — Стана понимала, что дерзит, но остановиться было выше ее сил.
— Например, мое, — кивнул он.
Святая уверенность, что он возмутится в ответ на ее слова была так сильна, что теперь девушка даже не знала, что сказать. «Например, его», да? Но он же герой!
— Но вы — герой, — она повторила это вслух, и стало как-то не по себе. — Ваше имя, оно во всех учебниках, журналах, газетах. Самый популярный мужчина века, разве нет?
Скай невесело рассмеялся.
— Но не человек, не так ли, Станислава?
И она снова не нашлась, что ему ответить. Он был неправ и прав одновременно. С одной стороны, большинству людей наплевать на то, что он мод. Их вообще такие «мелочи» не волнуют. С другой — да, он не был человеком, и это меняло, если не все, то многое. Она не была историком, она даже политикой не интересовалась, но даже она не могла не заметить, как в последние годы старательно заменяли имена модов на имена таких же героев, но обычных людей. «Естественных», как писали в ее детстве.
Сейчас писали просто «людей». А модификантов в открытую называли модификантами.
Она считала это правильным, черт, она до сих пор считала это правильным, точно зная, насколько моды опасны. Но, на самом-то деле, это было подло. Они не люди? Да, но…
В ее голове крутились сотни разных «но», только ни одно из них не было достаточным. Раньше так не делали? Раньше было раньше. Раньше не знали, на что способны сходящие с ума модификанты. Раньше — была война.
— Станислава, — его голос вырвал ее из размышлений. — Оставьте это. Неважно, зачем, почему, как. Просто мы больше не нужны.
— Это подло.
— Нет, — она не верила своим глазам, но на его лице была светлая, хотя и чуть печальная улыбка. — Это просто жизнь, юная леди. Мы были нужны — и нас создали. Мы умирали за вас — и по нам плакали. Мы выиграли эту войну — и нас чествовали. Но было бы глупо предполагать, что это продлиться вечно.