Стана улыбнулась собственным мыслям и нажала расшатанную кнопку. Светофор противно запищал, извещая, что переходить рано, но уже скоро, скоро. Писк становился чаще и громче; девушка задумчиво разглядывала светящиеся окна КПП напротив. Кажется, охранники сменили шторы: она точно помнила, что раньше они были голубыми, а не бордовыми.
Писк стал частым и прерывистым. Стана аккуратно прошагала по зебре, избегая впадин между полосами, в которых скапливалась вода. В конце — перепрыгнула через лужу на бордюр, опасно зашаталась, но выровнялась и пошла дальше, свернув на выложенную желтым кирпичом пешеходную дорожку.
Она умиляла ее с того самого, первого, дня: практически живая иллюстрация к детской сказке, а она — Элли двадцать первого века, увешанная электроникой и с чипом в голове — идет к своему волшебнику изумрудного города. Смешок вырвался сам собой, и следующие несколько шагов Стана сделала, утрированно пританцовывая. Жаль башмачки не волшебные — можно было бы ударить каблуком о каблук и оказаться дома в тепле. Знать бы еще, где это «дома» находится…
Она подошла вплотную к воротам и сунула карту под глазок камеры. Никакой реакции.
Стана нахмурилась и развернулась к входной двери, над которой красовалась еще одна камера. Может, они лицо ее не разглядели? Но замок не реагировал, диод подмигивал красным, а дверь все не открывалась.
Пальцы — и рук, и ног — начали уже замерзать, когда ее, наконец, осенило. Джейк же шел вытаскивать Алека отсюда, естественно, он отключал охранную систему. Она хлопнула себя по лбу: логично же, и как она сразу не догадалась? Странно, правда, что друг не включил ее обратно, но мало ли что. Может быть смог только сломать, а восстановить не получилось. Или не успел.
Стана пошла к КПП, к каморке охраны, поднялась по скользким ступеням и потянула за ручку. Дверь легко поддалась, пропуская ее внутрь. В лицо пахнуло сладостью и металлом. На руку, которой она оперлась об косяк легли отблески алого света.
Она смотрела вперед и не понимала, что видит. Мозг отказывался воспринимать картинку, в голове надсадно выл тоненький, противный голосок паники. Она почувствовала, как стремительно намокает одна нога, и опустила взгляд. Алая лужа обтекала правый ботинок и подбиралась к правому. Она подняла глаза, снова глядя на кресло и, наконец, осознавая.
Охранник сидел в кресле… тело сидело, тело, у которого не было верхней части черепа — кровь и мозги разлетелись мелкими каплями-крошевом, сложившись в причудливые узоры на шторах и оконном стекле. Второе тело лежало у ног первого с разодранным горлом, в луже собственной крови. И эта же лужа собиралась у ее ног, затекала в обувь, пропитывала носки.
Стана закричала и подалась назад, но споткнулась и села на пол. Ковер влажно хлюпнул, кровь мгновенно пропитала джинсы и белье. Она подняла руку — ладонь была ярко-алой…
Стана вскочила и метнулась прочь. Перед глазами стремительно темнело, мир вертелся: то пропадал, то проявлялся вновь. Она почувствовала удар — светофорный столб встретился с далеко не бетонным лбом. Стана рухнула прямо на шоссе и потеряла сознание.
========== Акт четырнадцатый — Abjuratio (Отречение) ==========
Из лени человек впадает в спячку.
Ступай, расшевели его застой,
Вертись пред ним, томи, и беспокой,
И раздражай его своей горячкой.
(Иоганн Вольфганг фон Гёте «Фауст»)
Первыми вернулись звуки: писк системы жизнеобеспечения и чьи-то негромкие голоса. Потом характерный запах: лекарства и стерильный горьковатый воздух. Она приоткрыла глаза — все выглядело слегка размытым, но белые больничные стены и огоньки системы жизнеобеспечения она узнала. Кто-то взял ее за руку, Стана повернула голову: мир завертелся, и ей пришлось на миг зажмуриться, переживая всплеск головной боли. Первым, что она увидела, когда боль отступила, было чуть встревоженное и непривычно серьезное лицо профессора Ланского. Заметив, что она смотрит на него, Скай криво улыбнулся и крепче сжал ее ладонь.
— Вы заставили нас поволноваться, Станислава, — раздался откуда-то слева холодный и смутно знакомый голос.
Она попыталась развернуться, но первое же движение отозвалось такой невыносимой болью, что Стана рухнула на подушку, сдавленно застонав. Чей-то вздох, звук шагов — и за спиной Ская возникла фигура в строгом костюме. Господин ректор решил навестить заболевшую студентку?
Мысли путались то ли от боли, то ли от лекарств. Стана судорожно сглотнула и попыталась поздороваться, но из горла вырвался только сиплый хрип, перешедший в кашель. Блэк налил в стакан воды и помог ей напиться; когда он уложил ее обратно и поправил подушку, Стана бросила на него благодарный взгляд. Ректор скупо улыбнулся в ответ и вышел, но ненадолго — вернулся он меньше, чем через минуту со вторым стулом и пристроился рядом со Скаем. Стана заметила, что тот непроизвольно слегка дернулся от такого соседства, но совладал с собой и остался сидеть на месте.
— Я… — говорить было тяжело, каждое слово отзывалось новыми вспышками боли в голове и горле. — Что произошло?
— Именно это я и надеялся у вас узнать, — Блэк откинулся на спинку стула, вертя в руках ключ-карту. Стана со своей койки не могла разглядеть надпись и рисунок, но догадывалась, чья она. — Я помню, что вы работали в том… санатории, — перед тем как закончить фразу, он помедлил, а Скай искоса бросил на него какой-то странный взгляд. — Вчера вы приехали навестить своего подопечного?
Вчера? Но… она была без сознания сутки?
— Да, но… вчера?
Ректор кивнул. Профессор Ланской гладил ее ладонь с отсутствующим взглядом, будто напряженно о чем-то размышляя, но его прикосновение успокаивало Стану, в памяти которой снова всплыла картина КПП. Тела и кровь, так много крови. На глаза навернулись слезы, она с трудом удерживалась от позорной истерики.
— Станислава, — голос Ская был ласковым и слегка печальным. — Расскажи нам подробнее про своего подопечного и про то, что произошло тогда.
Она прикрыла глаза: соблазн солгать был так велик. Только в голове надрывался в паническом ужасе здравый смысл, требующий поведать им правду, и немедленно, пока она не оказалась в застенках департамента госбезопасности. Тем без разницы будет, насколько благими намерениями она руководствовалась: два трупа — это два трупа. Стана вздохнула и открыла рот, собираясь рассказать все как есть, но слова, вырывавшиеся из ее горла, ей не принадлежали.
— Мой подопечный: мужчина двадцати-двадцати пяти лет, слепой, возможно, немой. Передвигался самостоятельно. В мои обязанности входило поддержание чистоты в доме, кормление, отслеживание состояния здоровья. За время моей работы ни ухудшений, ни улучшений не происходило. Несколько раз из-за излишней загруженности в рамках университетского курса обучения на работе меня подменял Джейк, о чем мы уведомляли, как ректорат, так и мое начальство.
Блэк согласно кивнул, внимательно глядя на нее. А она хотела закричать, хотела зажать себе рот, но тело не подчинялось. Чья-то воля железной рукой удерживала ее от глупостей. Кто-то говорил ее голосом, двигал ее губами. Кто-то слабо улыбнулся и сжал пальцы Ская, нервно и неуверенно. Кто-то играл ее, лучше, чем она сама смогла бы. Она читала про феномен множественных личностей, она многое читала по психологии, но ни одна из книг не описывала того, что происходило с ней сейчас. Вопреки всем исследованиям, она осознавала, что происходит. Она чувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки, вот только чревовещателя рядом не было.
— Вчера? — Скай казался странно растерянным.
«Вчера Алек с Джейком должны были сбежать, все что я говорила раньше — ложь, кто-то управляет мной», — хотела прокричать она, но голос был тихим и спокойным, а слова — другими:
— Вчера я по расписанию поехала навестить моего подопечного. Однако, ключ не сработал. Я сочла, что причиной могли быть неполадки оборудования, и решила заглянуть к охране, — на белые стены легли красные тени. — Там… там… — она задохнулась и почувствовала, как по щеке сбегает одинокая слеза. — Я упала, а везде была кровь. Я побежала к дороге, но, кажется, мне стало плохо. Я не знаю, что было дальше.