Прежде чем Ца успела открыть рот, Сель уже бежала вниз по золотистой дорожке.
На второй террасе были видны люди в коротких одеждах рабов. Некоторые из них имели только повязку у бедер. Они возились около фонтанов.
Около группы склоненных рабов стоял стройный юноша в черной короткой рубахе, перетянутой широким кожаным поясом. Руки выше локтей и широкая грудь его были открыты. Густые, вьющиеся волосы стянуты узким ремешком. Несмотря на этот простой костюм, юноша был прекрасен, как молодой бог.
Это был раб Адиширна-Гуанч, гениальный художник, скульптор и ювелир.
Сель подбежала к нему сзади и в смущении остановилась.
Рабы прервали работу и подняли голову. Адиширна повернулся и замер от удивления…
— Ты?!
— Я пришла посмотреть на работы, — сказала она. — Что ты тут делаешь?..
Чтобы скрыть смущение и радость, художник с жаром принялся объяснять:
— А вот посмотри. Струи фонтанов сделаны из бриллиантов. Мы сейчас оживим их!
Наклонившись к колодцу в земле, он крикнул на берберском наречии:
— Ширан, дай свет!
Фонтан осветился лучом света, идущим из-под земли. Свет переливался цветами радуги, скользил внутри бриллиантовых струй фонтана, и это создавало иллюзию струящейся воды.
Сель была по-детски восхищена.
— Да ты колдун, — сказала она смеясь и поправила красную розу на своей груди. — Покажи, что здесь есть еще интересного.
— Вон там пруд…
— Идем! — повелительно сказала она.
Сель и Адиширна отделились от рабов и подошли к уединенному пруду.
— Вода в нем сделана из горного хрусталя!
Адиширна наклонился к земле, повернул скрытый рычаг, и пруд осветился голубым светом.
Еще один поворот рычага, и в хрустальной глубине медленно поплыли золотые рыбки, шевеля плавниками и хвостиками.
— Колдун, колдун! — И, по-детски восхищенная, Сель захлопала в ладоши.
— Здесь нет колдовства, — сказал художник, и румянец удовольствия покрыл его смуглые щеки. — Законы механики, не больше! Все эти птицы, — и он махнул рукою по направлению веток с сидящими птицами, — могут петь и махать крыльями. Желаешь посмотреть?
— Нет, не надо… — сказала Сель и задумалась. — Скажи мне, Адиширна, как пришла тебе в голову мысль создать этот волшебный сад?
— Как пришла мне в голову эта мысль? — медленно проговорил художник, опуская голову.
Он что-то обдумывал и, казалось, колебался. Потом, решительным движением вскинув голову, он взглянул прямо в глаза Сель.
— Вот как… Для меня этот сад — символ.
— Что же он означает? — спросила Сель, несколько смущенная пристальным взглядом художника, но не опуская глаз.
— Посмотри на этот сад! — с воодушевлением начал художник. — Ты видишь в нем роскошные плоды, но не можешь насладиться их вкусом. Ты видишь диковинные цветы, но не можешь сорвать их. А если захочешь сделать это, они только больно уколют руки. Здесь все чарует глаза, и ничто не доступно для обладания… Жизнь — это тот же Золотой Сад…
Вздохнув, художник опустил голову и замолчал.
Молчала и Сель.
Потом, подойдя к нему ближе, она спросила взволнованным, тихим голосом:
— Ты… ты хотел бы обладать всеми цветами мира?
— Только одним! — воскликнул художник, вновь окинув ее горячим взглядом.
— Каким же? — спросила Сель.
— Этот цветок — ты! — страстно воскликнул юноша.
— Но ты забыл, что сад, в котором растет этот цветок, для тебя запретный, — лукаво смеясь, возразила Сель и, повернувшись, побежала к ждущей ее Ца.
5. При свете звезд
Синий купол звездного неба покрывал Атлантиду.
На вершине огромной пирамиды, у храма Посейдониса, жрец Эльзаир, астроном и астролог, наблюдал движение небесных светил.
На обширной площадке, мощенной шашками черных и белых мраморных плит, стояли различные астрономические инструменты из бронзы.
Астроном записывал на бронзовых пластинках свои наблюдения. Он макал стилос, сделанный из вещества, не растворяющегося в едких кислотах, в стеклянный сосуд в виде раскрытой пасти льва, и наносил на пластинку знаки, напоминающие ассирийскую клинопись. Кислота выедала на пластинках эти знаки неизгладимыми темными углублениями. Небольшая глиняная лампа, изображающая дельфина, с волокнистым фитилем, вставленным в масло, бросала слабый свет на полированные таблицы.
Жрец так был погружен в свое занятие, что не слыхал, как в люк, закрывавший вход на площадку, постучались.