Не желая фиксировать ее основное внимание на беременности, Ломбок спросил:
— Расскажите, как вам удалось избавиться от берсеркеров?
Теперь Элли вновь посмотрела куда-то вдаль, как будто на какой-то, одной ей видимый экран. Ломбок почувствовал, как нарастает ее напряжение. Сильные пальцы ее руки нетерпеливо теребили ткань хитона.
— Берсеркер преследовал нас. Он был совсем рядом — всего в нескольких километрах. Я думаю, он считал, что легко справится с нами и захватит нас живыми. Потом мы вошли в территорию Таджа, и внезапно — удар, шок — не спрашивайте меня, что это было, я точно сама ничего не поняла. Мы словно выпали из времени. Фрэнк потерял сознание, а я же все время была в сознании, все время. По крайней мере, когда меня загипнотизировали в Центре изучения Коресека, то никаких провалов в памяти не обнаружили.
— И что же вы видели, чувствовали, ощущали, когда были там? — Немедленного ответа не последовало, и Ломбок изменил свой вопрос: — Как долго длилось это... погружение?
Элли быстро взглянула на него:
— Как долго? Корабельные часы в отсеке Фрэнка указали, что прошло четыре часа — столько, видимо, длилось это “погружение”, как вы назвали его. Часы на моей руке отмерили одиннадцать лет.
Ломбок уже слышал об этих цифрах, но он сделал вид, что слышит их впервые. Он прокашлялся:
— Какой-то релятивистский эффект?
— Конечно, — она быстро улыбнулась, — или я вернулась бы из зоны Таджа уже со взрослым ребенком.
— Значит, некое неведомое нам поле или что-то еще убыстрило бег хронометра. У вас были обычные часы на 133 камнях?
— Да. Хотя сециумные камни изменили свои энергетические состояния в наших с Фрэнком отсеках по-разному. Если бы вы были специалистом, то вы бы удивились еще больше.
— Я и так удивлен. Но в этом нет для меня ничего нового.
Они немного помолчали. Потом Ломбок неожиданно спросил:
— А повлияло ли на вашу беременность происшедшее? Шло ли потом развитие плода обычным путем?
— Честно говоря, я не знаю. Об этом заботились другие. Те, кто лучше, чем я разбираются в этом вопросе. Первое место, где мы остановились, был Элиайн, — выражение лица Элли смягчилось, но на нем так и не появилось то, что можно было бы назвать улыбкой.
Ломбок откинулся на спинку стула, лениво потянулся. Он посмотрел вверх, над его головой в полумраке терялись какие-то росписи.
— А кто этот Последний Спаситель? Если вас, конечно, не смутил мой вопрос...
— Нет, не смутил. Мы узнаем Его, когда Он придет?
— Его?
— Когда мы говорим так, то люди почему-то думают, что мы боготворим берсеркеров. Что в корне неверно. Спаситель — он вне каких-либо человеческих или нечеловеческих расовых классификаций.
— То есть тот, кого можно назвать Всемогущим? Создателем?
— Я не вижу смысла в подобных вопросах. Ломбок без усилия сменил тему.
— Вы собирались рассказать мне, что пережили пока находились в зоне Таджа.
— Да, — Элли заметила, что ее руки теребят ткань хитона и сделала усилие, чтобы они замерли в неподвижности. — Описания вряд ли о чем-нибудь расскажут вам. Я старалась вести дневник, фотографировать. Но из этого тоже нельзя было много извлечь, когда мы вернулись домой, на Землю.
— Я знаю. Если бы не те две вещи, которые вы привезли с собой, то вам скорее всего вообще никто не поверил.
В глазах Элли сверкнула насмешка:
— Я бы не хотела распространяться об этих артефактах. Разглашение тайны, видите ли...
— Я думаю, что для вас вся эта секретность не так уж и важна.
— Но для вас? Теперь я знаю точно, что вы из системы Обороны. Скажите, посылали ли еще людей в зону Таджа? Конечно, там должны были побывать люди после нашего возвращения. Мне очень интересно, что же они там обнаружили?
— Мне — тоже, — хмуро подумал Ломбок. Обе посланные в зону Таджа экспедиции пока не вернулись. На настоящий момент это не было знаком того, что они не вернутся никогда, но через еще один стандартный год, можно считать, что так оно и есть. Вслух же он сказал:
— Я не связан напрямую с этой сферой исследования.
Элли вновь посмотрела поверх его плеча:
— Вы хотели услышать, что же я пережила там. Ну, хорошо. Было такое впечатление, что корабль вывернули наизнанку, сжали до размеров гигантского надувного мяча — такими иногда играют на пляжах. Корабль сохранил сферическую форму, но стал только немногим больше человеческого тела. Я же странным образом оказалась сидящей на этой штуковине — словно гарцующей на лошади. Мое тело... Нет, я не знаю, было ли мое тело тоже вывернуто наизнанку. Но я точно знала, что все это не сон. Моя голова выросла до гигантских размеров и, незащищенная, высилась над моим “конем”.
— А на вас был скафандр?
— Да. В самом начале — был. Но потом он исчез.
— Полковник Маркус был все это время без сознания?
— Да. Тогда еще капитан Маркус. Я не могла переместить его, связаться с ним. Панель связи превратилась в непонятную тонкую изогнутую проволоку. Я глянула вокруг себя, но не смогла узнать интерьер корабля, так все изменилось.
— А что было снаружи? Я имею в виду, что вы видели?
Установилась очень долгая пауза. Элли словно решала в уме сложное математическое уравнение.
— Порядок, — сказала она наконец. — И хаос тоже. Или же хаос только казался мне таковым, а просто это был порядок иного вида, иного, может быть, высшего ранга.
— А можете ли вы сказать что-либо более конкретное?
— Да. Но я не думаю, что это поможет осознать главное, — она глубоко вздохнула. — Когда снится сон, то вначале возникают чувства, понятия, которые потом генерируются в видимые картины — как комментарий, дополнение. Нет, то был не сон. Это — точно. Хотя некоторое сходство все же было. Вначале я ощутила чувство соразмерности, порядка, затем я увидела эти структурные странные образования, окружившие наш корабль. Я могла рассматривать их, оценивать их объем, форму. Было такое впечатление, что мы внутри геодезической станции, которая размером больше любой звезды. Я никогда не ощущала раньше ничего подобного. И не думаю, что мне предстоит это вновь ощутить. Теперь я ощущала хаос, очевидный хаос, все, что было вокруг меня, не имело смысла. Тут я увидела дымку, больше похожую на обыкновенный водяной туман, чем на пылевое созвездие. Он плыл справа от корабля. И были еще звуки — я не смогла бы воспроизвести их или описать. Но они влияли на меня, я это ясно ощущала. Порядок и хаос продолжались в них. Музыка, которую трудно было назвать музыкой — у меня было такое чувство, что, если я задержусь в этом тумане, то, стоит мне зачерпнуть горсть проплывающей мимо дымки, пыли, я обнаружу там столько тайн, что разгадывать их я смогу всю оставшуюся жизнь.
Руки Элли лежали неподвижно, но сжатые в кулак пальцы побелели от напряжения. Ее лицо было скорее задумчивым, чем встревоженным, но Ломбок с глубоким удивлением заметил, что в ее отрешенных, смотрящих в даль, глазах навернулись слезы. И эта глубина ее чувств взволновала его. Он ощутил в себе сочувствие к этой женщине, но и одновременно раздражение.
— Во время предыдущего собеседования, — сказал Ломбок, — вы не отметили, что пережитое столь глубоко задело вас.
Элли посмотрела на него:
— Я тогда словно онемела, — напряжение явно стало спадать с нее, — мои чувства, они как бы нарастали с тех самых пор, как это случилось.
Ломбок не был удовлетворен таким ее объяснением:
— То, что вы называете Таджем, всего лишь в двух часах сверхскоростного полета от ближайшей гигантской звезды. Я имею в виду звезду, излучающую плазменный поток, в который вы могли бы спрятать свой корабль.
— Да.
— Тогда не кажется ли вам, что мы встречаемся с явной непоследовательностью? Может быть, то, что так повлияло на вас, не имеет физической природы?
Ломбок не особенно доверял всяким мистическим опытам. Особенно, когда люди приобретают этот опыт, вдохнув какого-нибудь наркотического курева.
— Может быть, — спокойно ответила Элли. — Мне казалось, что Тадж — физическое образование размером с небольшую звезду. Приливные факторы и другие параметры сделали подобное предположение сомнительным. Но я могу отчитываться только за то, что видела и ощущала.
— Или за то, что вам показалось...
— Вы сами упомянули, что мы привезли два артефакта. Доказательство того необычного, о чем я говорю.