–Сильно сказано. Молодых,– сплюнул Фрэнк.
–А сам-то что? Старше?– холодно спросил Гейб.– Готов поспорить, тебе нет и двенадцати.
К изумлению Гейба, его слова нисколько не задели Фрэнка. Наоборот, нахал искренне улыбнулся, будто в словах Гейба было нечто смешное. Тут Фрэнк, сделав несколько коротких шагов, приблизился к Гейбу на расстояние двух ладоней и прошипел:
–Я совершал такие вещи, что тебе, тринадцатилетнему щенку, и не представить.
Гейб был уверен – Фрэнк говорит правду. Это он и ответил:
–Не сомневаюсь.
Лицо Фрэнка было непоколебимо. Казалось, такое пренебрежение оскорблением нисколько не задело его самолюбие, но вскоре Гейб убедился в обратном. Неприятель быстро развернулся и с гордо поднятой головой отправился вверх по лестнице, видимо, в свою комнату.
–Мда,– вздохнул за спиной Гейба Мортен.– И как Джерри вырастил такое?
–Ничего удивительного,– неожиданно для самого себя выпалил Гейб.– По мне, один в один.
–А я так не думаю.
–От чего же?
–Джерри никогда так не поступал.
–Вы плохо его знаете,– ответил Гейб.
Мортен посмотрел на Гейба пронзительным взглядом.
–Ты знаешь, сколько раз он меня вытаскивал из всякого дерьма?
Гейб удивился такому вопросу.
–Нет, сэр.
–Так часто, что я уже сбился со счёта,– Мортен говорил ровно и чётко.– Я обязан всем этому человеку. Так что прошу тебя не думать о нём так, будто его сын – точная его копия.
Повисла пауза. Гейб не знал, что ответить. Мортен, видимо, тоже не знал, как продолжать разговор.
Из зала вновь тихо полилась музыка. В этот момент Гейбу стало так противно и горько, что он попытался заглушить мелодию внутренним голосом. Возможно, это как-то отразилось на его лице, поскольку Мортен, стараясь создавать как можно меньше шума, закрыл дверь, ведущую внутрь. В прочем, Гейб не отрицал того факта, что хозяину дома тоже было не по себе от осознания чужой безмятежной жизни, бурно кипевшей всего в паре шагов от него.
–Ты бы хотел также?– спросил Мортен, не отрывая взгляда от пола.
–Нет,– ответил Гейб, и это была правда.
–Вот и я как-то не очень.
* * *
В комнате бурлила толпа. Точнее, в ней был всего один человек, но он так быстро сновал по комнате от одной стены к другой, от одного шкафа к другому, что казалось, будто внутри находиться, по меньшей мере, человек пять-шесть.
Все лампы внутри горели приглушённым светом, не смотря на то, что за занавешенными окнами всё ещё оставалось несколько закатных лучей. Посередине пола располагался небольшой столик. На нём лежал скромный чёрный портфель, объединявший множество разнообразных предметов: отвёрток, буравчиков и прочих инструментов, какие предназначены, как правило, для ремонта мебели. Однако человек использовал их явно не по назначению. Он уже успел проделать несколько отверстий в стенах комнаты – по две на каждую не дальше друг от друга трёх сантиметров – и то же самое проделывал с потолком, постоянно осыпавшемся белой краской. В каждое из отверстий он поместил по два провода, скрученных с тонкую спираль. Но вот со стенами было покончено, и человек с облегчённым видом убрал в портфель все используемые инструменты. Портфель отправился в большой чемодан, что дожидался своего хозяина в большом шкафу.
Человек вышел на середину комнаты и оглядел всю проделанную работу. Оценив всё, видимо, положительной оценкой, он запер дверь и уселся в большое кресло у окна. Но вдруг его лицо приняло тревожный вид, и человек, не переставая смотреть на запертую дверь, вынул из внутреннего кармана пиджака заряженный пистолет с заранее вкрученным глушителем. Окончательно вооружившись всеми возможными средствами, он спокойно откинулся на спинку кресла. Теперь этой ночью он может быть спокоен. По крайней мере, он на это надеялся.
Глава вторая: Кровь
Рик, тяжело дыша, стоял в ванной перед зеркалом и внимательно рассматривал собственное отражение. Его испепеляющий взгляд, обращённый к самому себе, нагонял ещё больше ненависти и презрения.
Из одежды на мальчике были только штаны пижамы. Волосы растрёпаны. По оголённым бокам, животу, рукам и груди из неглубоких ран едва заметно сочилась кровь. Лицо перекошено от боли. По щекам текут ручьи слёз.
Сама ванная выглядела ничуть не лучше. По полу было разлито много воды. Под раковиной валялась ещё недавно полная, а ныне опустошённая бутылка виски, которое мальчик решил использовать как обезболивающее. Рядом с босыми ногами Рика валяется полотенце, покрытое алыми пятнами. Там же лежит окровавленная бритва.
В комнате то и дело раздавались громкие всхлипывания, иногда переходящие в истерическое рыдание. Рик изо всех сил старался вести себя как можно тише, однако удавалось ему это очень-очень плохо. С момента его первого пореза прошло уже много времени, но мальчик так и не научился терпеть адскую боль, причиняемую самому себе.