Она сняла пиджак и пыталась спрятаться под ним.
«Ужасный?» – Подумал я, приходя в себя и поднимая голову к небу. Нет. В звоне, наполнившем вдруг воздух, я слышал лишь усталость. Я вдруг осознал, что значит «плачущее небо». «Плачущее небо» – это не дождь, это не капли, падающие на наши головы из темных туч.
–Все… в порядке? – Спросила спутница, пытаясь заглянуть мне в лицо.
Сердце в моей груди сжалось, кажется, до размера арбузного семечка. Оно болело, безрассудно металось из стороны в сторону. Болело до скрежета в зубах, до судорог в мышцах. Оно кричало и норовило прогрызть себе путь сквозь тернии ребер наружу. Боль скапливалась в одну огромную каплю. Потом в следующую. И следующую. И разливалась в груди черной бездонной лужей. Так это чувствовалось. Боли становилось так много, что ее уже даже невозможно было почувствовать. Просто где-то внутри было огромное, черное, холодное пятно. В том месте, где раньше было сердце. Словно то самое черное арбузное семечко все же выросло в огромную черную ягоду и заледенело под морозным дождем.
Мы шли дальше, а серый безжизненный город наблюдал за нами из своих окон-глазниц. Провожал угрюмым и неприветливым взглядом до ближайшего поворота, а потом, устало вздохнув, звенел нам вслед ставнями. Было ясно с первого взгляда – мы здесь незваные гости. Все, чего хочет это место – забыться во времени, потеряться, утонуть в его песках, поэтому все окружение нетерпеливо следило за каждым нашим шагом, надеясь, что именно это движение уведет нас подальше отсюда.
Сколы гигантских каменных стен, разрушенных и обвалившихся, разочарованно нависли над запустевшими улицами. Ветер завывал в пустынных проходах, между обожженными кирпичами, дергал недогоревшие шторы и занавески. То тут, то там виднелись следы-шрамы, оставленные как пожаром, так и людьми: то были раскопанные ямы посреди дорог, недовыкорчеванные и обугленные пни срубленных деревьев, вены железных дорог, заставленные забытыми всеми порожняками. Остались здесь также и свежие следы, пример тому – массовое захоронение, которое мы встретили по пути. После того, как все тела извлекли из-под развалин, никто не захотел оставаться в этом проклятом месте вновь. Казалось, в воздухе все еще ощущался слабый запах гари и разложения. Конечно, это был лишь обман, ловко представленный мозгом, но этого было достаточно, чтобы на свет явился город-призрак.
–Узнаешь что-нибудь? – Спросила Сара, беспокойно оглянувшись на очередной шум.
Громыхнул гром, предупреждая о надвигающейся грозе.
– Нет. – Признался я, чувствуя странное покалывание в груди. Такое, которое бывает в случаях, когда ты что-то забыл. Что-то, чего забывать не должен был. Именно так я сейчас смотрел на проплывающие мимо улочки и домишки – они казались мне знакомыми, но при этом такими чуждыми. Даже отталкивающими.
–Мне здесь немного не по себе. – Поделилась она со мной мыслями. – Словно кто-то смотрит на нас. Мне даже мерещатся тени в темных окнах.
–Это игра твоего воображения.
На самом деле ей не показалось, но я не стал понапрасну ее пугать. Она все равно не поверит, что нас просто не желают здесь видеть.
Дождь барабанил все сильнее, по мере нашего продвижения вглубь разъеденных временем и огнем улиц, стекал в маленькие ручейки и собирался в огромные потоки – не было ливневок, которые бы уносили воду. Вместе с ними плыла грязь и бесчисленные обломки. Некоторые особо бурные потоки угрожающе пенились – могут снести здорового человека точно также, как весь этот мусор.
Было похоже, что дождь приносит облегчение всей этой разрухе. Омывает старые раны, разносясь по веренице улиц, словно кровь по венам. Успокаивает тени.
Так видел я, как черные провалы окон вдруг неожиданно просветлялись, смывая с себя черную краску траура, хранимого ими долгие годы. Смолкли недовольные скрипы, затих раздраженный гул. Со стен, вместе с дождем, стекала усталость, и здания неожиданно находили в себе силы простоять еще немного дольше, прежде чем рухнуть под тяжестью памяти. Вместе с ними и мне показалось, что идти становится легче.
Но это продлилось недолго.
Прямо над нашими головами сверкнула молния, ослепляя и распугивая то спокойствие, настигшее город. Вновь в старых провалах зашевелились тени, беспокойно затрещали деревяшки и загудели в негодовании бетонные плиты. Оглушающий грохот пронесся по улицам, многократным эхом отражаясь от руин. Он залез в каждую щелочку, пробрался в каждый дом, разбудил каждого призрака, которого затаили разрушенные строения. И все они повылазили наружу. Завыли вместе с взбушевавшимися ветрами. Загремели вместе с обсыпающимися камнями и расслабленными петлями. Весь город вскричал в ужасе, пробужденный от блаженного сна. И там, где всего мгновение назад дождь вода убаюкивала своим журчанием, теперь из-за молнии разрастался пожар.