— Умеете вы контролировать свое сознание? Как у вас получается процесс параллельного мышления?
— С меня хватит этой песий. Слишком много у меня хлопот, чтобы развлекаться параллельным мышлением. Займитесь Марией и не путайтесь у меня под ногами.
Червил ел в одиночестве возле фонтана, довольно неловко пытаясь изобразить, что он тут свой человек.
— Пим, — сказал Рич.
— Пом, — сказал Червил.
— Бим, — сказал Рич.
— Бам, — сказал Червил.
После этой «разминки», с которой модно было начинать любой непринужденный разговор, Рич уселся рядом с юношей.
— Я — Бен Рич, — сказал он.
— Я — Галли Червил. То есть… Гален. Я… — На молодого Червила явно произвела впечатление фамилия его собеседника.
И когда сказал «четыре», получил синяк под глаз…
— Вот идиотская песня, — проворчал Рич. — На днях ее услышал и никак не отделаюсь. Мария знает, что вы заяц, Червил.
— Знает?!
Рич кивнул. Получил синяк под глаз…
— Значит, я должен смываться?
— А фотография?
— Вы и об этом знаете? В доме, наверное, есть щупач.
— Целых два. Секретари хозяйки. Их обязанность — выслеживать таких господ, как вы.
— Как же мне быть с фотографией, мистер Рич? Я на нее поставил пятьдесят кредиток. Вы должны понимать, что такое пари. Ведь вы сами игр… мм… финансист.
— Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее, и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда и не хватится.
Юноша вскочил, рассыпав еду.
— Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.
— Каким образом?
— Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… — Гален прикусил язык и покраснел. — Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. — Огибая столики, Гален заторопился к арке.
Три, два, раз — а ну еще!..
Рич вернулся к хозяйке дома.
— Изменник, — сказала она. — Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.
— Молодого Червила, — ответил Рич. — Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.
— Бен! Неужели ты сказал ему?
— Ага. — Рич усмехнулся. — Он туда уже навострил лыжи А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.
Мария вскочила и понеслась к кабинету.
— Есть такое дело, — сказал Рич.
К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам Мария непременно должна была затеять игру в «Сардинки». Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.
— Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, — шепотом сказал Тэйт. — Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.
— Ничего, я его вылечу. Где он?
— Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими «Соблазнение Лукреции» и «Похищение сабинянок»…
— Какие удачные ориентиры!
— Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше — де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.
— Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды. Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.
Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: «Смерть. Смерть. Смерть».
— Слушайте, миленькие мои, слушайте! — вопила Мария. — Сегодня у нас будет очень весело Мы будем сами себя развлекать.
По рядам гостей пронесся сдавленный стон и чей-то пьяный голос выкрикнул:
— Я просто туристка!
— Не смейте жаловаться, негодники, — продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех. — Мы будем играть в чудесную старинную игру, и играть в нее мы будем в темноте.