— Почему же он не выстрелил?
— Не знаю, Мэри, право, не знаю. Он считал, что у него есть предостаточно причин, чтобы убить нас. Считал, что сам он в полной безопасности. Он не подозревал о неврошоке, хотя видел, как упали супруги Киззард, и это его ошеломило… И все же он не смог выстрелить в нас.
— Боялся?
— Рич не трус. Он не боялся. Не мог, и все. Не знаю почему. Возможно, в следующий раз все сложится иначе. Поэтому я и оставил Барбару де Куртнэ у себя. Здесь ей ничто не угрожает.
— В Кингстонском госпитале ей тоже ничего не угрожало бы.
— Да, но там нет условий, нужных для работы, которую я должен проделать.
— ?
— В ее больном сознании завязла сцена убийства со всеми подробностями… Мне нужно по кусочкам выудить ее, и тогда Рич будет у меня в руках.
Мэри встала.
— Мэри Нойес удаляется.
— Сядь, голубка моя. Зачем, по-твоему, я тебя пригласил? Ты будешь жить здесь вместе с этой девушкой. Ее нельзя оставлять одну. Вы можете поселиться в моей спальне, а я переберусь в кабинет.
— Линк, постой, не тарахти так. Тебя что-то смущает. Сейчас попробую отыскать щелочку в этом мыслеизвержении.
— Знаешь что…
— Ага! Не пускаете, мистер Пауэл? — Мэри засмеялась. — Тогда все ясно. Я понадобилась вам в качестве компаньонки. Викторианское слово, верно? Но ты и сам такой же, Линк. Типичный анахронизм.
— Клевета. Меня считают очень современным в самых пижонских кругах.
— А что это за образ промелькнул там? Батюшки, да ведь это рыцари круглого стола. Сэр Галахад Пауэл. А глубже еще что-то спрятано. Я… — Мэри вдруг перестала смеяться и побледнела.
— Что ты там откопала?
— Лучше не спрашивай.
— Ну, полно, Мэри.
— Забудь об этом, Линк. И не пытайся выщупать. Если ты сам не разобрался, то не стоит узнавать от постороннего лица. Тем паче от меня.
Он посмотрел на нее с любопытством, потом пожал плечами.
— Хорошо. В таком случае приступим к делу.
Он повернулся к Барбаре де Куртнэ и сказал:
— Помощь, Барбара.
Она тотчас же выпрямилась и замерла, как бы прислушиваясь, а он осторожно исследовал ее ощущения… Прикосновение постельного белья… издали донесся голос…
— Чей голос, Барбара?
Она откликнулась из подсознания:
— Кто это спрашивает?
— Твой друг, Барбара.
— Тут никого нет. Я одна, совсем одна.
Одна, совсем одна она стремительно пробежала по коридору, распахнула дверь, влетела в багряно-золотую комнату и увидела…
— Что, Барбара?
— Человек. Двое людей.
— Кто они?
— Уйди. Прошу тебя, уйди. Мне неприятно слышать эти голоса. Один кричит. Он так страшно кричит.
Она и сама закричала, в ужасе шарахнувшись от кого-то, кто хотел схватить ее и оттащить от отца. Она увернулась и забежала сбоку…
— Что делает твой отец, Барбара?
— Он… Постой… Откуда ты? Тебя здесь нет. Нас только трое здесь. Мы с отцом и… — кто-то третий, кто схватил ее и держит. Его лицо промелькнуло на миг и исчезло. Ничего не видно.
— Вглядись еще раз, Барбара. У него гладкие волосы. Большие глаза. Тонкий орлиный нос. Тонкие чувственные губы, похожие на шрам. Это тот человек, Барбара? Вот и я его подробно описал. Он это?
— Да. Да. Да.
И все исчезло.
Девушка стояла на коленях, безмятежная, неживая, как кукла.
Пауэл вытер с лица пот и отвел Барбару к возвышению у стены. Он был потрясен, измучен… сильней, чем она. Истерическое состояние служило для девушки как бы амортизатором. У Пауэла не было такого амортизатора. Незащищенный, неприкрытый, он принял на себя ее испуг, панику, боль.
— Это был Бен Рич, Мэри. Ты тоже успела его разглядеть?
— Линк, я оставалась там недолго. Не могла, сил не хватило.
— Это был он, вне всякого сомнения. Но мне неясно, как Бен Рич убил ее отца. Чем он его убил? Почему старик не защищался? Придется повторить все снова. Жаль мучить бедняжку…
— А мне жаль смотреть, как мучаешься ты.
— Что поделаешь.
Он глубоко вздохнул и сказал:
— Помощь, Барбара.
Девушка снова выпрямилась и прислушалась. Он тут же принялся ей подсказывать:
— Потихоньку, дорогая моя. Не надо спешить. У нас много времени.