─ Андрей Петрович, мне только что позвонили и настоятельно попросили с Вами побеседовать.
Затем, словно оправдываясь, он добавил:
─ Мне по долгу службы не приходилось раньше с Вами общаться…
Рокотов утвердительно кивнул головой. Теперь ему все стало ясно. Самойлов решил себя не утруждать партийными разборками и отдал его, как строптивого офицера на растерзание органов прокуратуры, осуществлявшей высший надзор за соблюдением законов и законности и привлекающей к ответственности за совершение преступлений. Остаточные знания из советского военного законодательства, которое он изучал в училище, да и опыт повседневной жизни все-таки не приводили его к однозначному выводу. Он все еще не понимал, почему он оказался именно в этом кабинете. Он не делал каких-либо противоправных действий: ни против своих подчиненных, ни против устоев власти, которая называлась Советской. Он криво усмехнулся и с некоторым презрением посмотрел на мужчину с несколько приплюснутым носом, который, без всякого зазрения совести, намеревался его покарать.
Карпов придвинул к себе довольно толстую книгу и с ехидной улыбкой проговорил:
─ Товарищ капитан, в этой книжечке расписан порядок работы наших органов на все случаи жизни…
Посмотрев на симпатичного мужчину, который все еще не понимал цель своего визита в это серьезное заведение, он тихо пролепетал:
─ Остается только одно: как это дело пристегнуть. Хорошо ─ проблем не будет, плохо ─ они сразу же появятся, да еще какие…
Неосторожные намеки прокурора в конце концов Рокотова вывели из себя. Он быстро привстал со стула и с ненавистью посмотрел на того, кто вальяжно сидел в кресле, и как ему казалось, с нескрываемым наслаждением гладил своими длинными кривыми пальцами обеих рук не то зеленого, не то серого цвета обложку книги. Разглядывать ее название он не стал. Ему было не до этого. Да и незачем. Он, наверняка, не хуже майора знал основополагающие законодательные акты, которыми руководствовалась очень мощная военная машина огромной страны. Он был уверен в одном. К нему, как офицеру и как человеку, невозможно было пришить какую-либо статью, тем более преступного характера. Только поэтому он хотел как можно скорее покинуть кабинет и распрощаться с его хозяином. Карпов же, без всякого сомнения, корчил из себя не то царька, не то властителя его судьбы.
Рокотов еле слышно, но очень четко из себя выдавил:
─ Товарищ майор… У меня нет времени вместе с Вами разгадывать какие-либо ребусы… Я, как и Вы, отвечаю за определенный участок работы, которая называется военной службой…
Реакция на его реплику со стороны прокурора последовала незамедлительно. Он ехидно улыбнулся и слащавым голоском прошипел:
─ Я, гвардии капитан, нахожусь на своем месте, притом на законном и притом на правильном месте..
Затем угрожающе сверкнул глазами и уже без всяких обиняков продолжил:
─ Вот, ты, капитан, я не уверен, что находишься на правильном месте…
Очередные намеки прокурора, которые Рокотов все еще не понимал, в конце концов его взбесили. Он вновь присел на стул, и уставив глаза на Карпова, словно бык на новые ворота, в открытую спросил:
─ Товарищ майор, я вижу, что Вы при помощи начальника политического отдела горите желанием пришить мне какую-нибудь статью антипартийного, антисоветского характера… Правильно я понял?
Худощавый подобных умозаключений от строптивого политработника валейского полка как раз и ожидал. Он оживился и с наслаждением поерзал задницей по кожаному креслу. Теперь ему оставалось совсем малое…
Рокотов, заметив оживление на физиономии майора, несколько призадумался. Невольно вспомнил о недалеком прошлом подобных органов. Он не исключал, что под столом прокурора или в каком-либо другом месте вмонтировано подслушивающее устройство. От умело поставленной ловушки его могло спасти только молчание. Карпов перемены в поведении приглашенного заметил. Он, словно опытный массажист, нащупав болевые точки организма молодого мужчины, решил форсировать ход дела. Он понял, что капитан, облаченный не столь уже и малой властью, в некоторой степени надломился. Надломился, правда, не до конца. Он слегка улыбнулся. Затем привстал из-за стола, прошелся по кабинету. Вынул из кармана брюк пачку сигарет и неспеша закурил. Предлагать сигарету тому, кто был в сидячем положении, не стал, посчитал излишним. В его кабинет, как правило, приходили люди в погонах не для получения наград. В большинстве своем он работал с теми, кто переступал черту закона. С солдатами было куда легче, чем с офицерами.