─ Пойми меня правильно, Петрович, сегодня наш праздник… Наша Родина, наш народ никогда не забывал о славных защитниках страны…
Псих на это ничего не ответил. Он тяжело вздохнул и покорно сел на стул, стоявший напротив письменного стола начальника. Ему сейчас было не до торжеств. Он уже тешил себя надеждой, что этот балаган вот-вот закончится. В худшем случае, через неделю, а может и раньше. Его тошнило не только от смурных типов, одетых в темно-коричневые робы. Не было и желания черпать металлическим обломком, который назывался ложкой, жидкость непонятного цвета под условным названием «суп» или «борщ».
Алексей Михайлович после приветствия и небольшой здравицы в честь Советской Армии сразу же уткнулся в талмуд, некоторое время что-то писал. Затем слегка подмигнул больному и вместе с ним вышел из кабинета. Мужчины прошли по коридору, спустились вниз по лестнице и оказались перед дверью черного цвета. Была ли она деревянной или металлической, Рокотов все еще не мог понять. Майор вытащил из кармана брюк связку ключей, и вставив один из них в проушину, легко провернул щеколду. Открыл дверь и включил свет. Пациент от увиденного слегка вздрогнул. Он никогда не думал, что в психушке может быть такое оборудование. В самом центре небольшого помещения стояла установка, не то труба, не то нечто другое, ей подобное. На отдельном столике лежала пара наушников. Заметив удивление больного, врач улыбнулся и произнес:
─ Петрович, не бойся, разрезать тебя лучами не будем…
Слегка похлопав по установке, военный медик оживился и с уверенностью добавил:
─ А вот твою умную голову, Андрей Петрович, мы сегодня основательно проверим…
Рокотов слегка стиснул зубы и тут же с недоуменным выражением лица спросил:
─ Ну, а почему только одну голову? Ведь я состою не только из одной головы… Есть кое-что еще…
От своего неожиданного заключения он улыбнулся и показал обеими руками под низ своего живота.
Колесников от несколько неординарного поведения психа опешил. За четыре дня пребывания в психушке он впервые по-настоящему улыбнулся. Улыбка сейчас его несколько молодила. Не только молодила, но и как бы доказывала, что в его молодом организме еще есть жизненные силы, которые почему-то были скрыты или даже придавлены. От подспудных мыслей Колесников слегка приуныл. Он уже исписал половину тетради, где «признавал» явные симптомы больного Рокотова. Больше всего давил на психику своего подопечного. Некоторые выдержки из его болезни и поведения он подчеркивал красным карандашом. «В контакт вступает пассивно, выражение лица постоянно скорбное, хмурое. Активное внимание заметно снижено, в ходе беседы постоянно крутится, вертится, часто переспрашивает. Память и мышление без формальных расстройств, однако в суждениях несколько сумбурен, непоследователен и противоречив. Общий фонд настроения заметно снижен, эмоциональные реакции преимущественно отрицательно окрашены. В отделении держится от больных обособленно. Большую часть времени проводит в постели, ни чем не занят. Книг не читает, телепередачи не смотрит. Психотерапевтической коррекции не поддается. При упоминании о событиях в части мгновенно раздражается. Довольно часто высказывает угрозы в адрес командования. Сон с частыми просыпаниями, утром жалуется на разбитость, вялость. Эффекта от проводимого лечения не отмечает, стойко фиксирован на неприятных соматических ощущениях, конфликтных отношений в части…».
Несколько оживленное поведение больного майор связывал, без всякого сомнения, с сегодняшним праздником. Лично сам он уже опрокинул пару рюмочек водки. Не удержался. Его коллега, майор Сотников пить не стал. Он лечил солдат, боялся, что они его «сдадут». Кому сдадут ─ понятно ─ начальнику отделения. Штатного политработника в психушке не было. Слишком малочисленное подразделение. Да и зачем он? Психи есть психи… За этими благостными мыслями врач на некоторое время забыл о своем пациенте, который все еще стоял и лишь изредка бросал взгляд то на офицера, то на медицинские аппараты.
Рокотов тяжело вздохнул и еле слышно прошептал:
─ Эту технику я уже осваивал, когда проходил медицинскую комиссию для поступления в академию…
Колесников на реплику не прореагировал. Не хотел наступать на любимую мозоль своего пациента. Он прекрасно знал, что молодой офицер все еще бредил о военной карьере. Но, увы… Из «выпускников» 13 отделения мало кто оставался на плаву. Они, как правило, опускались на дно общества. Бывало и то, что некоторые жены и подруги из-за позора расставались со своими мужчинами, расставались навсегда. Социалистическое общество очень негативно реагировало на психов, считало их ненормальными и социально опасными.