Владимир Постников погиб за день до увольнения из армии. Его тело привезли из-под Москвы. При каких обстоятельствах погиб сержант, никто не знал. Не объяснили этого ни офицер, сопровождавший гроб с покойником, ни работники военкомата. Коркина на похоронах не была. Лежала в больнице с аппендицитом. Потом она вообще не ездила в Сибирь. Смерть парня навсегда вырвала из ее сердца жалость к людям, даже к родной сестре Надежде. Три коротеньких письма от близкого ей человека, она все это время хранила и перечитывала. Хотя ничего особенного в них не было. Солдат очень коротко сообщал любимой тетушке о своей службе, желал ей крепкого здоровья и счастья. В последнем письме обещал приехать к ней в гости. Не получилось…
Георгадзе плотно закрыл дверь комнаты и рукой показал офицеру на стул. Пригласил присесть. Рокотов усмехнулся. Он стоял и с недоумением смотрел на дежурного. Ему до сих пор было непонятно его загадочное поведение. Не понимал его и «синявка». Несколько мгновений мужчины, словно враги, пожирали друг друга глазами. Первым разрубил гордиев узел Георгадзе. Он с улыбкой посмотрел на пациента, который был старше его по возрасту и званию, и несколько заикаясь, произнес:
─ Товарищ капитан… Нам на поли-и-тических занятиях говорили, что в нашей стране лишены избирательных прав только умали-шен-ные и заключенные…
Рокотов, услышав это, остолбенел и замер, словно истукан. Несколько мгновений мозг и всевозможные мышцы или мускулы его тела были отключены. Необычное поведение офицера не на шутку испугало дежурного. Он подошел к замершему мужчине, затем слегка похлопал по его плечу. Рокотов все еще не двигался. Его отрешенность или что-то тому подобное требовало от Георгадзе каких-либо действий. Он ринулся к графину, стоявшему на столе. Быстро его открыл, и немного налив воды на ладонь своей руки, взмахнул ее в направлении лица психа. Освежающая процедура благоприятно подействовала на Рокотова. Он слегка улыбнулся, затем тяжело вздохнул, и посмотрев на учителя простых истин, прошевелил губами:
─ Спасибо тебе за подсказку, Эдик… Я всю жизнь учился и сам учил других… Получается ─ не доучился…
После этих слов он неспеша развернулся и вышел вон. Сержант все еще не понимал поведение офицера. Он считал его самым умным из всех обитателей психушки. Сейчас же произошла осечка…
Рокотов на ужин не пошел. Лежал в постели и раздумывал. Несовершенство советской избирательной системы его просто убило. Его, как человека, как гражданина великой страны взяли и просто так лишили избирательных прав. Мало того. Себя он к психам не относил, не был он и убийцей. К заключенным, тем более политическим, он, скорее всего, не дотягивал. Для лишения избирательных прав необходимо было решение суда… С этими мыслями он и заснул…
1979 год. 5 марта. Понедельник. С самого утра Рокотов тянул волынку. После завтрака лежал в постели или смотрел телевизор. Приемник с черно-белым изображением беспрестанно информировал о прошедших выборах в высший орган власти СССР. Сидя на табурете, офицер почти не вникал в содержание пропагандистской шумихи. Он все еще не отошел от вчерашнего чрезвычайного происшествия. Его попытка позвонить замполиту госпиталя, поделиться своими далеко нерадостными впечатлениями, успехом не увенчалась. Дежурные говорили одно и то же. Любые контакты психов с внешним миром должны согласовываться с начальником отделения. Встречаться с Дроговым или Колесниковым он не хотел. Он все больше и больше приходил к однозначному выводу. Врачи с погонами на плечах действовали по указке сверху. Он то и дело перебирал в своей голове вероятных противников по службе. На первом месте был начальник политического отдела мотострелковой дивизии полковник Самойлов…
1979 год. 6 марта. Вторник. В этот день Рокотов сделал «хождение в народ». Впервые за время пребывания в психушке поговорил с солдатом. Поговорил по душам. Получилось это случайно и при довольно необычных обстоятельствах. Рядовой Акаев в столовой сидел через столик от офицера и довольно часто поглядывал в его сторону. Капитан на это раньше внимания не обращал. Ему было не до людей, не говоря уже о каком-то психе. Сегодня же он не мог ни обратить внимания на небольшого роста молодого человека, лежавшего в постели. Он был полностью накрыт одеялом, плечи его вздрагивали. Офицер подошел к кровати и приподнял одеяло. Лицо солдата было заплаканным. Затем он еле слышно его спросил: