Начало семейной развязки было положено через неделю. Жительнице двух столичных городов место службы мужа страшно не понравилось. Она увядала не по дням, а по часам. Молодожены на этой почве сильно повздорили. Дочь крупных чиновников не выдержала, дала пощечину своему некогда любимому. В день проводов, которые чем-то напоминали прощальную панихиду, офицер не выдержал, напился. Вскоре он опять вошел в прежнюю колею. Через год ему объявили служебное несоответствие. Еще через два года направили в небольшое селение Ахалкалаки, где облака можно и рукой достать…
Рокотов очень внимательно слушал собеседника, который в прямом смысле глотал сигарету за сигаретой. Ему сейчас было очень жаль этого коренастого мужчину, который жил одним днем и не знал, для чего он жил или существует на этой земле…
Во время откровенной беседы Рокотов новому знакомому свою душу не открыл, следовал своему правилу.
1979 год.11 марта. Воскресенье. До обеда в психушке начальников не было. Ее обитатели проводили время по индивидуальному плану. Он был копией для всех. Они лежали в постели или смотрели телевизор. Рокотов не был исключением. После завтрака он пару часов поспал, затем сидел за телевизором. Ничегонеделание его не только угнетало, но и нервировало. Произошедшая стычка с Колесниковым вынуждала его думать и думать. Определенное взаимопонимание между офицерами раньше давало Рокотову надежду, что Колесников хоть в какой-то мере скостит его «болезнь». Сейчас же подобные мысли он начисто изгонял из головы. Понимал, что майор может сделать так, что его, еще молодого человека на гражданке даже в дворники не возьмут. Посмотреть же все то, что написал о нем в талмуде врач, было невозможно. Папка находилась в металлическом сейфе, ключ от него Колесников носил с собою, в небольшой общей связке. Мысль обратиться за помощью к старшей медсестре сначала Рокотова приободрила. Коркина под предлогом служебной необходимости могла взять папку или в худшем случае лично сама поинтересоваться историей болезни офицера. Вскоре от своей идеи он все-таки отказался. Он ни только не хотел подвергать женщину какой-либо опасности, но и почему-то не верил блондинке. Она не была в психов три дня. Рокотов за это время не искал с нею каких-либо контактов. Тем более, сейчас, после вчерашнего инцидента с невропатологом.
После обеда в отделении появился Дрогов. Его визит для Рокотова был полнейшей неожиданностью. Он впервые видел шефа в воскресный день. Подполковник, одетый в белоснежный халат, кивком головы поприветствовал дежурного, вошел в спальное помещение. Повернулся направо, неспеша подошел к стене, остановился. Затем развернулся на сто восемьдесят градусов. На несколько мгновений замер. Потом приподнял голову кверху и уставился глазами вперед, на противоположную от себя стену, на которой висел портрет Министра обороны СССР Д. Устинова. Психи, лежавшие в горизонтальном положении, словно по команде повернули головы в сторону маленького человека с большими залысинами на голове. Подобный реверанс они делали утром, по понедельникам, когда он делал обход. Позади него следовала свита его приближенных. В ее составе было два майора, старшая медсестра и «синявка». Все они держали в руках объемные папки с историями болезни своих подопечных. Исключением был дежурный. Он ходил с ученической тетрадью. Дрогов после небольшой консультации с лечащими врачами принимал решение: кого выписывать, кого лечить дальше.
И на этот раз психиатр не изменил своей привычке, которую выработал за последние пять лет, когда стал шефом над всеми психами округа. Он почти по-строевому отпечатал два шага вперед и резко повернулся налево, к койке, где лежал больной. Затем глазами «прострелил» худощавого паренька, который, словно из пулемета, протараторил: