─ Андрей Петрович, ты главный идеолог партии среди солдатских масс… Тебе здоровье, ох как нужно, особенно сейчас, когда ты вот-вот покинешь наше заведение…
Тут Андрей не выдержал. Он приподнялся со стула, и сделав недоуменный взгляд, сквозь зубы процедил:
─ Товарищ подполковник, мне все-таки непонятно… Какая связь может быть между идеологией и здоровьем… Если человек здоров, это еще не означает, что гений или политик…
Дрогов моментально оживился. Он наступил на любимую мозоль офицера. Он крякнул, и оскалив, слегка пожелтевшие зубы, произнес:
─ Слава Богу, капитан Рокотов входит в свои обязанности… Мне это очень приятно… Очень приятно…
Сделав передышку, он сделал серьезное выражение лица и сухо бросил:
─ Андрей Петрович, я вижу, что ты никому не льстил, даже нашей партии… Так ли это?
Рокотов моментально вспыхнул. Его лицо стало красным, по спине пробежали мурашки. Сомнений не было. Моисеев во время визита вся и все изложил. Изложил в лучшей форме, так он делал всегда, когда вопрос касался персонального дела коммуниста или партийной характеристики для выдвижения на вышестоящую должность. Он встал, сделал пару шагов к начальнику, сидевшему в кресле, и со злостью выдавил из себя:
─ Товарищ подполковник… Самойлов и его гонец сделали свою миссию… Мне остается только ждать приговора… ─ Рокотов презрительно усмехнулся и вышел вон.
Вскоре он оказался в горизонтальном положении. С облегчением вздохнул. С армией все покончено. Недавняя мечта сделать хорошую военную карьеру ушла в прошлое. Он уже жил гражданской жизнью. Намек Дрогова на неоднозначное понимание политики партии, его как полувоенного, полугражданского человека просто убил. Вывод был однозначный. Кто не соглашался с партийными установками ─ изгой общества. Офицеру Рокотову, без всякого сомнения, грозило особое увольнение из армии, с довесками, от которых ему никогда не избавиться. Он тяжело вздохнул, натянул по самую голову одеяло и глубоко заснул…
1979 год. 20 марта. Вторник. После завтрака Рокотов впал в уныние. Причиной этому была тоска по Алле, жене. От нее до сих пор не было ни весточки, ни звонка. Не появлялась она и сама. Он за эти дни и ночи очень многое передумал о своей семейной жизни. Рокотовы жили не хуже, чем другие офицеры, не говоря уже о том, что они побывали в ГДР. У них были другие проблемы, проблемы семейные. Алла никогда не утруждала себя по хозяйству, не помогала она и своему мужу. Он убеждался в этом почти каждый день, однако из этого трагедии не делал. Он считал, что его предназначение, как настоящего мужчины в том, чтобы, как это возможно, больше разнообразить жизнь молодой и красивой женщины. Многие этого не делали или не смогли сделать. Не все удавалось и Рокотову.
Армейская жизнь напрочь отметала все то, что мешало боевой готовности подразделений. Больше неустройств испытывали семьи, оказавшиеся в «дырах». Курсант Рокотов побывал в одной из них во время стажировки в Забайкальском военном округе. В десяти километров от китайской границы. Он в один миг понял, что на деле означала профессия «защищать Родину». Палящее солнце и песчаные бури вперемешку с повседневными пьянками местных жителей приводили его к далеко нерадостным мыслям. Все это было страшно далеко от советского образа жизни, о котором болтали средства массовой информации…
Во время размышлений Андрей все больше и больше склонялся к выводу. Алла никогда не была его второй половинкой, без чего немыслима успешная карьера офицера. Да и не только карьера. Без взаимного понимания и поддержки невозможна и человеческая жизнь…
Вечером псих обратился к «Правде». На этот раз его привлек Афганистан. Автор статьи писал: «Симпатии и поддержка советских людей на стороне народно-демократического строя Афганистана, его законного правительства, и на стороне народа дружественного нам Афганистана…». Рокотов слегка вздохнул, затем улыбнулся. Мысль написать письмо Министру обороны СССР или, в крайнем случае, полковнику Самойлову с просьбой направить его для службы в сопредельное государство, возникла у него спонтанно. После выполнения интернационального долга рвануть в академию и продолжить службу. В худшем случае, попроситься в другой округ или дивизию. Сейчас его не страшило то, что ему рассказал майор Хомуло. Рокотов трудностей не боялся…
Только поздно ночью псих со звездочками отказался от своей затеи. Мечта стать интернационалистом или Героем Советского Союза показалась ему очень наивной, детской. Никто из начальства не отважится послать его даже на амбразуру, а вдруг он изменит решениям партии… С этими мыслями он и заснул.