─ Товарищ генерал… Я искореню преступность в госпитале…
На этом его словесный запас закончился. Не потому, что он был туповатым человеком. Он просто-напросто не знал, о каком больном офицере шла речь. Выручил его полковник, сидевший за большим столом, неподалеку от трибуны. Он приподнялся из-за стола, повернулся в сторону докладчика и с умным выражением лица доложил:
─ Товарищ генерал… Я уже в курсе всего… Мы держим руку на пульсе…
Генерал-майор утвердительно кивнул головой и вновь стал бубнить себе под нос. Крышкин некоторое время стоял по стойке «смирно». Ждал от начальника приказа присесть. Его все не было и не было. Его терпение лопнуло. Он медленно опустился на стул и испуганно посмотрел на оратора. Затем вздохнул и с большим усердием заработал авторучкой.
Утром Крышкин позвонил командиру «психов» и снял с него стружку. Для пущей важности своей персоны он обратил внимание подчиненного на то, что ему за упущения в политико-воспитательной работе в 13 отделении, пришлось трижды «дернуть» жопой. Не упустил он из внимания и офицера Рокотова. Ради него и звонил. Крышкин, словно командир перед боем, властно буркнул в трубку:
─ Завтра же лично побеседуйте с этим умным психом…
Скрипнув зубами, он еще больше взбеленился:
─ В нашем госпитале только больные, только боль-ны-е-е… Запомните это, подполковник…
Дрогов во время разноса едва сдерживал себя, чтобы не запустить трубку в того, кто истошно все это время из нее вопил. Желание было, но мешал страх. За рукоприкладство в армии, откуда бы оно не исходило, любые чины строго карались… Он вздохнул и набрал номер телефона майора Колесникова.
1979 год. 22 марта. Четверг. Проснулся Рокотов за час до завтрака. Обитатели психушки все еще находились в горизонтальном положении. Он с удовольствием сделал небольшую разминку. Бег трусцой по небольшому холлу и несложные физические упражнения особой энергии психу не приносили, однако способствовали трезвости его ума.
После приема пищи он вновь оказался в постели. Не спал, лежал с открытыми глазами. И почти все это время смотрел на потолок. От внешнего мира он был отрешен. Лишь иногда из его глаз выбегали небольшие струйки прозрачной жидкости. Через некоторое время они исчезали в его черной бороде, в которой кое-где выглядывали седые волосы…
Только к вечеру Рокотов развеялся. Произошло это, благодаря его коллегам, офицерам. Туликов и Мороков пригласили его поиграть в карты. Он охотно согласился. Играли в столовой, за закрытыми дверями. Азартные игры для обитателей психушки запрещались. За игрой мужчины рассказывали друг другу анекдоты или веселые эпизоды из армейской жизни, делились впечатлениями о текущей жизни страны. Мороков, к удивлению Рокотова, оказался не только заядлым картежником, но и настоящим фанатиком спорта. Он то и дело тараторил о предстоявших Олимпийских играх в Москве, что его часто приводило к поражениям в карточной игре. Очередной «дурак» старшего лейтенанта не обескураживал. Он улыбался, брал колоду в руки и тут же их раздавал. После игры Рокотов присел к газетному столику…
1979 год. 23 марта. Пятница. Очередной день для Андрея Рокотова начался с неожиданностей. Сразу же после завтрака его пригласил Колесников. Он был очень строгий к своему пациенту, как никогда раньше. Во время осмотра он называл его только по фамилии или званию. Несколько напыщенная субординация майора не прибавила оптимизма психу. Иногда ему казалось, что вот-вот его посадят в самолет и отвезут в Москву, в военный госпиталь имени Бурденко и там основательно обследуют. В том, что столица его отпустит и даст возможность ему учиться дальше, он не сомневался. Здесь же, в 13 отделении его просто-напросто доканали. Страшила его не столько медицина, а сколько одиночество. Он все ее сторонился собратьев по психушке, за исключением двоих ─ Туликова и Морокова.
На этот раз обследование затянулось, затянулось основательно. Колесников повторил практически все то, что он делал с пациентом за все время его пребывания в психушке. Появилось и новое. Уже перед самым уходом больного, он попросил его принести в лабораторию мочу и кал. Рокотова удивился и съязвил:
─ Товарищ майор… Я не Василий Иванович Чапаев, в академию поступать не собираюсь…