И она, будто разгадав его мысли, обернулась к нему:
— Скажи честно, что ты подумал обо мне там, на крыше? Когда я выпалила из этой штуки?
Захваченный врасплох, Притт виновато улыбнулся. За эту страшную ночь он узнал ее такой, какой не представлял себе и в идеале. Правда, его смущала эта, какая-то не женская твердость духа и смелость — не отчаянная, а с трезвым расчетом… Но все же радость узнавания любимого человека не была омрачена ничем таким, что могло оказаться ложкой дегтя в бочке с медом.
Не дождавшись ответа, Маргрэт принялась расчесывать свои огненные волосы, глядясь в пилотское зеркало, и замурлыкала свою любимую песенку:
Отыскав глаза Джона в зеркале, она торжествующе подмигнула и сказала громко, для всех мужчин:
— А что, испугались? Это вам не излучатель смеха!
— О, мисс Тойнби! — откликнулся Альберт. — Макс и я покорены вашим мужеством, как и красотой. Вы — Жанна Д'Арк двадцать первого века. Мы готовы быть вашими солдатами!
— Спасибо. Я принимаю это всерьез, — быстро ответила героиня, по-прежнему не оборачиваясь и продолжая расчесывать свои чудо-волосы. — Надеюсь, там, куда мы летим, вы с Максом покажете свою пылкость в работе, которая нам предстоит.
— Я-то что! Я — целиком на вашей орбите. А вот мой приятель оставил девушку в Теритауне. Скучать будет.
— Бедняжка! — Маргрэт обернулась и, придерживая золотую прядь, сочувственно посмотрела на Макса. И непонятно было, кого она жалеет — его или девушку. — Мы это дело как-то уладим, обещаю вам.
Макс смущенно покраснел, но глаза его выражали радость.
— У вас, мэм, и сердце золотое…
— Ну, дорогая, теперь ты, надеюсь, довольна? — не выдержал Притт. — Боюсь, как бы курносый нос не улетел в небо…
Из зеркала на него смотрели счастливые глаза. Она тихо радостно смеялась.
— Ну, пожалуйста, — сказал он как мог ласковее, — расскажи про "циклон".
В ее руках откуда-то появилась зеленая ленточка. Перевязав ею расчесанные волосы, она повернулась к нему.
— Я и сама очень мало знаю о нем. Это, очевидно, игрушка из МТУ.
— Ничего себе, игрушка! — хмыкнул летчик. — Я держался на хорошей высоте, и все равно меня так тряхнуло! А видели бы, как ваш "циклон" вымел всех со двора и с улицы!
— Эта машинка, — Маргрэт похлопала себя по карману комбинезона возле правой коленки, — выбрасывает античастицы, которые создают антиполе. В противоборстве с магнитным полем земли антиполе уничтожается, в конечном счете порождая мгновенное возмущение атмосферы. Вот и все, что мне известно.
Видимо, тут и электромагнитная буря, нарушающая связь, и тепловая ударная волна, и параллельно идущая химическая реакция газов.
— Да, но что же случилось там, — Притт кивнул вниз, — с людьми, которые находились в нашем парке?.. Что от них осталось? — растерянно повторил он и сразу увидел, как изменилось лицо Маргрэт. Ее большие зеленые глаза потемнели и сузились, веснушки проступили еще четче.
— А они подумали — что останется от ни в чем не повинных людей, спокойно работавших в моей лаборатории? Только чистая случайность спасла мне жизнь. А ты говоришь — "люди"!.. — Слезы блеснули на ее ресницах, задрожали губы. — Эти "люди" что хотели с тобой сделать?.. А за что?!.
Разве мы не во имя Человека забыли о своих личных делах! — голос ее сорвался…
— Не надо, Марго! Ну, успокойся!.. — Притт схватил ее руку и стал целовать в ладонь. Она отдернула ее и закричала:
— Нет, это не люди!! Я с наслаждением буду убивать таких "людей" — сотнями, тысячами!!! — и она забилась в рыданиях…
"Слишком много работы и мужества для одной женщины", — печально подумал Притт, гладя волосы своей Марго, уткнувшейся ему в грудь. Альберт поменялся с ней местами, и сейчас Притт фактически держал девушку на руках.
Летчик протянул было ему патрон с успокоительным снадобьем, но доктор отклонил его услугу: он придерживался твердого мнения, что нельзя загонять вглубь отрицательные эмоции. Нервная разрядка необходима, как дождь при грозе, и поэтому слезы — лучшее облегчение…
Они приземлились возле какой-то фермы. Вблизи виднелся машинный парк под широким навесом, а за ним возвышалось здание большого зерносклада.
Серебристый шар водонапорной башни на ажурной стальной мачте и яркие цветные шины трансформатора, видневшиеся сквозь прозрачные стены киоска, и сверкающее, словно глыба льда, здание склада из гофрированного алюминия — все это явно не гармонировало со старым двухэтажным жилым домом, узкие окна которого просвечивали белыми наличниками сквозь темно-зеленую драпировку плюща, обвившего все здание.