– Вы разрешите вас осмотреть? – спросил он раненого господина, фамилия которого была Унгерн. Тот кивнул в знак согласия. С помощью еще одного пассажира Роману удалось срезать с Унгерна одежду, промыть и осмотреть раны. После этого, порывшись в саквояже, он достал маленький никелированный стерилизатор с иглами для наложения швов и мешочек с кетгутовыми нитями. Когда он заканчивал последний шов, дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился помощник капитана в сопровождении А. П. Чехова.
– Вот, господин доктор прибыли, – громогласно объявил помощник, а потом, заметив Романа, нахмурился и строго спросил, обращаясь к нему – а вы что, тоже доктор?
– Нет, нет, я, собственно, студент-медик, совершенно случайно у меня с собой инструмент, так что я подумал, что должен…
– Прошу вас, господин Чехов, – оборвал его на полуслове помощник и жестом руки пригласил литератора войти в каюту.
Увидев Романа, Чехов на мгновенье стушевался, но тут же взял себя в руки и, напустив на себя деловитость, свойственную докторам, снял парусиновый пиджак, повесил его на спинку стула и, приблизившись к больному и потирая руки, словно хирург перед операцией, бодренько спросил:
– Ну-с, что тут у нас приключилось?
Унгерн коротко пересказал ему историю нападения. Во время рассказа Чехов, вертя головой, делал вид, что внимательно осматривает швы, наложенные Романом. Он потыкал пальцем в несколько швов, после чего достал из своего докторского саквояжа – точной копии саквояжа Романа – пузырек с йодной настойкой и щедро прижег раны, вызвав у пациента новый пароксизм стонов и страдальческих гримас.
– Вынужден констатировать, что швы наложены весьма и весьма умело. Браво, мой юный коллега, Вы без всяких сомнений станете отличным доктором.
Роман неопределенно пожал плечами, а помощник капитана, все еще стоявший в дверях каюты, заулыбался.
– Благодарите бога и этого молодого человека, – произнес Чехов, обращаясь к Унгерну, который еще не перестал морщиться после прижигания ран йодом. – Если бы не он, неизвестно чем все могло закончиться. Раны хоть и многочисленные, но, судя по всему, неглубокие. – Чехов взглянул на Романа, который занимался упаковкой склянок в саквояж, и тот едва заметно кивнул. Внутренние органы не задеты, так что через пару недель все заживет, и будете как новенький. А пока – постельный режим, обильное питье и свежий воздух.
– Спасибо доктор, – прохрипел Унгерн, – сколько я вам должен?
– Пустяки, я такой же пассажир, как и вы, какие могут быть счеты, – ответил Чехов.
– А вы… Вы мне жизнь спасли, любая благодарность будет слишком ничтожной, – сказал Унгерн, обращаясь уже к Роману.
– Благодарите проведение, увлекшее меня на эту темную улицу в нужный момент, – улыбнулся Роман. – Единственное, что мне от вас нужно, это чтобы вы неукоснительно следовали распоряжениям доктора и выздоравливали как можно скорее.
– Нет-нет, – вступил в разговор помощник капитана. – Вы, мой юный друг, у нас сегодня герой. Завтра утром я доложу обо всем капитану, и уверен, он найдет способ вас отблагодарить.
– Полно, не нужно мне никакой благодарности.
Выходя из каюты, два доктора столкнулись в дверях и долго соревновались в любезностях, пытаясь уступить дорогу друг другу.
– Прошу Вас, Антон Павлович!
– Что вы, что вы, только после вас, любезнейший господин студент.
– Помилуйте, для меня такая честь встретиться с самим Чеховым, хотя бы и при таких необычных обстоятельствах.
– А для меня честь уступить дорогу герою, спасшему жизнь.
– Какой вздор, определенно прошу вас пройти первым.
– Премилостиво благодарю, но вынужден отказаться.
В конце концов писатель и юноша протиснулись в узкий дверной проход почти одновременно и в коридоре поспешно разошлись в разные стороны с весьма смущенными минами.
***
– Эй, братишка, это не ты ли Роман будешь?