Гомельский гений был выше лондонского истеблишмента. Павлов был ему неинтересен, не менее знаменитый Бехтерев тоже. Выготский не удосужился ни разу встретиться ни с одним, ни с другим. Игнорируя всю предшествующую науку, он с чистого листа создавал «единственно научную марксистскую психологию». Бихевиористические «открытия» Кёлера и Йеркса были ему как нельзя кстати, потому что подтверждали теорию Энгельса, согласно которой труд сделал из обезьяны человека. Обезьяна подумала, потрудилась (подтащила ящик под висевший банан) и достала еду.
Разумеется, его безумный вывод о разобщенности мышления и речи в филогенезе в XX в. никем не был поддержан: шизофренией в такой степени не страдал в мире никто среди ученых. Других бихевиористов можно обвинять в чем угодно, более всего в плоском недомыслии, но не в безумии. Разумеется, мышление и речь развиваются в филогенезе не параллельно и независимо, а сочетанно настолько, что представляют собой, по сути дела, один феномен «мышление-речь». По развитию зон речи на эндокранах гоминин судят о наличии мышления. Однако в последнее время о Выготском вспомнили в связи с проблемой происхождения языка. Не сумев вывести язык из мышления обезьян, западные ученые начали развивать теории возникновения языка в отрыве от мышления (Пинкер, Дикон и др.), а наши поплелись за ними. Но это тема другой книги.
Ниже я объясню, зачем Выготскому понадобилось выдвигать эту бредовую идею. Это бред с развитием, как у завзятого шизофреника, оторванный от действительности, как положено перерастающий в систему теоретических симулякров.
После павловского приговора Кёлер и Йеркс, не сговариваясь, бросили обезьяньи эксперименты. Боком-боком – и в бамбук. Стушевались. Это сам по себе разоблачительный факт. Если б они, в самом деле, открыли в обезьянах то, что написали, разве они оставили бы столь важное дело? Скорее всего, они просто не могли ничего показать другим, опытным психологам, а после критики Павлова такое требование возникло бы непременно. Мол, написать-то вы написали, бумага терпит, но покажите своих разумных обезьян, докажите, что Павлов зря обругал вас паскудниками. Йеркс вообще ушел из науки, вернее, перешел на ниву организаторской работы. Кёлер от примитивного бихевиоризма перешел к гештальт-психологии, которая ближе к философии и даже к богоискательству, чем к зоопсихологии. Он обосновывал идею изоморфизма физических процессов и процессов сознания, которую в современности подхватили квантовые физики, обнаружившие изоморфизм загадочных явлений микромира, типа квантовой нелокальности и суперпозиций, в сознании человека. Какие уж тут обезьяны…
Существуют большие сомнения в научной честности Йеркса. Он считается соавтором т. н. «закона Йеркса – Додсона», выданного в 1908 г. Это закон об оптимуме мотивации. Если мотивация слишком высока, то вступает в силу торможение, отрицательно сказывающееся на эффективности действия. Если хочешь чего-то добиться, не стремись к этому со «звериным рвением», иначе сам себе все испортишь. Пример из жизни: некоторые юноши оказываются бессильными, добившись от девушки согласия, потому что слишком сильно желают. Опытные женщины знают данное явление «по жизни» и умеют вывести начинающего юношу из затруднительной ситуации. А вот если конфуз случается в контакте с неопытной девушкой, это может стать психической травмой, способной сломать всю жизнь молодого человека или направить на неверный путь. Из таких неудачников по недоразумению часто получаются маньяки.
Но это явление – торможение при слишком сильной мотивации – открыл и обосновал Введенский еще в 1901 г., назвав его парабиозом!
Павлов подтвердил его на животных. Именно на этом зиждется его критика Кёлера: обезьяна слишком хотела, проявляла звериное рвение, это вызвало торможение, наступил парабиоз. Потом, успокоившись, обезьяна возвращается к решению задачи уже без излишнего рвения – и у нее все получается.
Это открытие – целиком и полностью заслуга русских ученых, а не Йеркса и Додсона.
После массированного штурма, к концу XX в. на Западе в целом наступило разочарование в бихевиоризме. «Лжепроблема сознания» возвращена в когнитивную науку. Происхождение Я признано проблемой, от которой не уйти. Зато у нас, как всегда с опозданием, появилась целая плеяда бихевиористов (Вишняцкий, А. Марков, Дробышевский, Дольник, Бурлак, Барулин и др.).
Психология не смогла уйти от человека и проблемы сознания. Она перетекла в другие сферы познания: литературу и искусство, которые – видимо, в качестве замещения – в начале XX в. определялись психологическими установками, обостренным вниманием к внутреннему миру с его вопиющими противоречиями и расщепленными Я. Подлинной психологией XX в. является творчество М. Пруста, А. Камю, Д. Джойса, А. Платонова и других художников слова, а не антропоморфические фантазии зоологов, вообразивших себя психологами.