Прошла секунда, две… Удара не было. Гусев быстро открыл глаза. Всё вокруг вновь напоминало замедленную видеосъёмку. Прямо на них надвигался бензовоз, но всё это происходило как-то медленно, словно неведомый режиссёр смаковал созданный им самим же фильм ужасов.
Справа в неестественных позах застыли девочка и успевшая схватить её мать.
Гусев перевёл взгляд на своих товарищей. Сосновский, сжав руль, с ужасом смотрел вперёд остекленевшим, остановившимся взглядом. Романенко приник к боковой двери - наверное, пытался её открыть и выскочить наружу.
Вячеслав вновь взглянул на бензовоз - тот окончательно замер на дороге. “Я остановил время! Вновь остановил! Или замедлил? Но, в любом случае, я это сделал по собственной воле. Значит… Значит, я могу управлять временем!”, - лихорадочно соображал Гусев.
Вячеслав открыл левую заднюю дверь (он сидел рядом с Романенко) и вышел на дорогу. Вокруг царило абсолютное безмолвие. Гусев подошёл к женщине и, разжав у неё руки, взял девочку и аккуратно отнёс её на обочину. Затем вернулся и проделал то же самое и с самой женщиной. Теперь можно было спокойно оценить ситуацию.
Гусев подошёл к кабине бензовоза и взглянул на шофёра - тот с закрытыми глазами упёрся головой в ветровое стекло, успевшее дать несколько трещин. Лоб водителя был разбит в кровь. Но руки продолжали сжимать руль.
Гусев обошёл бензовоз вокруг. Сзади, пробив обшивку цистерны, на него навалился многотонный “Урал”, за рулём которого, откинувшись назад, сидел шофёр с дико вытаращенными от страха глазами. Золотистые, прозрачные струйки бензина застыли в воздухе, не долетев каких-нибудь двадцати сантиметров до асфальта.
“”Урал“ пробил цистерну - почти наверняка сейчас произойдёт взрыв. Шофёр бензовоза, скорее всего, разбил голову о ветровое стекло и потерял сознание, а водителя ”Урала“ при ударе отбросило назад, и он потерял управление. Наши ”Жигули“ сейчас просто разлетятся от столкновения и взрыва”, - представив себе последствия, Гусев бросился к своей машине и, открыв дверь, вытащил Романенко прямо на дорогу, а затем, подхватив его под мышки, поволок в сторону, в безопасное место. Романенко показался Вячеславу совсем не таким тяжёлым и Гусев без особого труда оттащил своего напарника на сто метров в сторону и положил за очень кстати оказавшейся здесь большой бетонной трубой. Когда Гусев тащил Романенко по дороге, он удивился, что упругие, плотные подошвы зимних ботинок Андрея скользят по неровному, шероховатому асфальту дороги, словно масло по поверхности разогретой сковородки.
Немного поразмыслив, Гусев затащил Романенко внутрь трубы и осмотрел его ноги - подошвы ботинок на пятках, которые как раз волочились по дороге, были сильно стёрты, хотя ботинки у Романенко были совсем новые - Вячеслав сам заходил вместе с Андреем в магазин “Марко” покупать их всего какой-нибудь месяц тому назад.
Решив разобраться с этой задачей позже, Гусев вернулся к машине и затащил в трубу с другой стороны Сосновского. Вячеслав попытался, было, столкнуть на свою полосу и “Жигули”, но машина оказалась слишком тяжёлой и была явно не под силу капитану. Тогда Вячеслав вернулся к женщине и девочке, которых он раньше оставил на обочине - в случае взрыва они могли пострадать, и Гусеву пришлось оттащить их ещё на сотню метров дальше.
Теперь можно было заняться и водителями. Шофёра бензовоза Гусев вытащил из кабины и потянул вниз, но тот сорвался и остался висеть в воздухе. Вячеслав стащил его вниз и, оттянув в сторону, положил за ту самую бетонную трубу, в которой укрыл Романенко и Сосновского. Оставался водитель “Урала”. Гусев встал на подножку и попытался открыть дверь, но она не поддалась. Выругавшись, Вячеслав выбил локтем боковое стекло и, запустив руку вниз, открыл дверь. Вытащив из кабины шофёра, Гусев поволок его наверх, на Зеленогурскую улицу, рассчитывая отыскать там какое-нибудь укрытие.
Подошвы ботинок шофёра были уже не такими скользкими, как у Сосновского. Вячеслав огляделся вокруг и насторожился - ему показалось, что окружающий мир начинает оживать и двигаться.
Через несколько минут, уложив шофёра “Урала” в кювет, Гусев поднялся на ноги и посмотрел в сторону столкнувшихся автомобилей. В разрыве цистерны бензовоза появились и начали медленно расти вверх яркие языки пламени. Цистерна стала дыбиться, по металлу корпуса во все стороны поползли рваные трещины, вдоль которых тут же побежали языки огня и, наконец, она взорвалась. Конечно, с той скоростью, с которой наблюдал Гусев, это не было взрывом в полном смысле этого слова, но это было гораздо более грандиозное и величественное зрелище. Цистерна, смяв кабину, медленно разлеталась в стороны. Пламя быстро догнало куски металла и ещё не успевший загореться бензин, а затем огненный, клубящийся шар, поглотивший все три машины, стал медленно раздуваться в стороны, достиг забора ближайшего из домов, а затем и самого дома, стал терять шарообразную форму и постепенно превратился в гриб. Гусев заворожено смотрел на зрелище, жалкое подобие которому можно увидеть лишь при помощи замедленного видеовоспроизведения. Верхняя часть гриба отделилась и стала уходить в небо, а нижняя быстро поползла по земле во все стороны.
Время пошло ещё быстрее и Вячеслав на всякий случай лёг, чтобы не оказаться сметённым взрывной волной. Раздался сильный взрыв, и всё вокруг накрыла сплошная волна пламени. Огонь не добрался до самого верха, где лежали шофёр “Урала” и Гусев, но два ближайших к аварии дома тут же загорелись. Шофёр “Урала” открыл глаза и ошарашено смотрел вокруг себя - он никак не мог понять, как здесь оказался. Женщина и девочка тоже были в безопасности и теперь так же недоумённо озирались вокруг.
Из трубы медленно выбрались Сосновский и Романенко и растерянно смотрели на образовавшееся огненное озеро, в центре которого возвышались чёрные остовы трёх покорёженных автомобилей. В небо валили густые клубы густого, чёрного дыма.
— Что же ты, засранец, бензовоз протаранил?! - раздражённо спросил Гусев у шофёра.
Тот лишь растерянно пожал плечами:
— Дык он резко затормозил… А я? Как же я тут оказался, а?
Гусев подумал, что объяснить это с точки зрения здравого смысла и в самом деле невозможно и, пропустив мимо ушей вопрос, показал рукой на пылающие дома:
— Давай туда - может там люди есть! Смотри, что наделал!
Шофёр и Гусев побежали к ближайшему дому. Сосновский и Романенко, заметив это, последовали их примеру и бросились к соседнему.
Из горящего дома, выбив окно и отчаянно матерясь, вылезал молодой парень.
— Есть ещё кто в доме? - спросил Гусев, стараясь перекричать рёв огня.
— Нету - один я. Что это - война, блин, что ли?! Может теракт? Там телик у меня, центр музыкальный… Всё сразу загорелось! Ничего не смог вытащить. И главное - дышать… Дышать ни хрена нельзя! - пояснил парень и, закашлявшись, закрыл лицо руками и присел.
Только сейчас Вячеслав заметил, что у парня все руки в крови.
Вдвоём они вытащили парня на улицу и Вячеслав, оставив возле него шофёра, побежал к соседнему дому.
Там он увидел Романенко, выскочившего из окна. Сосновский стоял на улице.
— Нет никого, а внутри всё горит! Как напалмом сожгли! - крикнул Романенко.
Подъехали другие машины, из которых тут же повыскакивали остальные сотрудники управления, принимавшие участие в стрельбах и побежали в сторону горящих домов.
Заметив гриб, который можно было наблюдать едва ли не из любой точки в Витебске, Мухин и Вишневецкий вернулись, чтобы увидеть всё собственными глазами. Почти сразу же вслед за ними появились пожарные, милиция и скорая.
Пожарные вначале попытались было пробиться прямо к горящим домам, но пылающая проезжая часть не позволяла этого сделать, поэтому пришлось начать тушение останков машин и горящего асфальта. Когда пожарные подобрались, наконец, к домам, тушить уже было особенно нечего. Но с пламенем в любом случае нужно было справиться уже хотя бы ради того, чтобы огонь не пошёл дальше по улице.
Милиция, удивлённая присутствием такого большого количества гэбэшников, чувствовала себя скованно, а командовавший ими полковник из ГАИ и вовсе смотрел на всё вокруг так подозрительно, словно считал, что только что произошёл срыв какой-то тайной операции спецслужб.