О Господи, как приятно оказалось, возвратившись в свой дом, милый дом, увидеть, что в нём не произошло никаких неприятных изменений, ничего не исчезло и не возникло неизвестно откуда, всякая вещь лежит, стоит или висит там, где ей и положено, так что можно с великим облегчением перевести дыхание.
А заодно и, включив свет, внимательно разглядеть то непонятное, что до сих пор так и не удосужилось освободить от своего присутствия руку Птича, слегка уже онемевшую.
Впрочем, предмет-прилипала вроде бы не был уже столь холодным, хотя капли продолжали, позванивая, скатываться с него и испаряться где-то на полпути к полу, не оставляя таким образом никаких следов. Это подавало надежду на то, что руку удастся высвободить за считанные минуты.
Эта мысль заставила его зловеще усмехнуться.
Дальше Зенон принялся действовать быстро и решительно.
Не пытаясь более избавиться от шара силой, Птич другой рукой — левой — снял с полки трёхлитровую кастрюлю, поставил её в мойку и налил более чем до половины холодной водой; он бы налил и горячей, но этот признак цивилизации сюда ещё не добрался. Зато магистральный газ уже несколько лет как был проведен, так что зажечь горелку особого труда не составило, даже и действуя одной рукой.
Поставив кастрюлю на огонь, Зенон ехидно усмехнулся и погрузил в кастрюлю правую кисть — так, чтобы вода покрывала ладонь и пальцы, большая же часть шара оставалась над поверхностью. Птич вовсе не собирался расплавить всё вторгшееся в его жизнь тело неизвестного происхождения; он хотел лишь отцепить его от руки, начав уже всерьёз опасаться обморожения. А то, что останется от шара после этого, хозяин дома собирался, как мы уже знаем, поместить в морозильник, и уже после этого составить план дальнейших действий.
Уже через пару минут Зенон ощутил благотворное действие тепла на замёрзшую кисть: по ней забегали колкие мурашки. Замысел начинал оправдываться.
Похоже, что к подобному выводу пришёл и кот. Во всяком случае, он привычно вспрыгнул на шкафчик рядом с плитой и начал очень внимательно вглядываться в шар, с которым начали между тем происходить некоторые изменения.
Он повёл себя совсем не так, как ожидал Зенон. То есть, таяние льда, естественно, усилилось; испаряющиеся на лету капли стали выстреливать в разные стороны, звоночки становились всё резче и громче, так что Зенону пришлось даже на всякий случай защитить глаза свободной ладонью. Но от правой кисти, всё ещё купавшейся в почти уже горячей воде, упрямый предмет никак не желал отставать. Похоже, льдина решила растаять до конца, не выпуская пальцев Зенона. И ещё быстрее таяла надежда сохранить хотя бы часть непонятного предмета. Впрочем, Зенон был уже готов махнуть на него рукой — если бы был в состоянии это сделать.
Может быть, он прибегнул бы к ещё менее разумным действиям; например, попытался бы ахнуть по остаткам ледышки молотком. Но, к счастью, не успел.
Помешал ему прежде всего громкий и жалобный возглас; никак иначе нельзя было назвать тот звук, что вдруг издал кот Кузя. Никогда раньше он не мяукал с таким выражением. Даже весной, в пору любви.
Вторым препятствием послужило вот что: услышав кошачью песню, Зенон невольно отвёл левую ладонь от глаз, и увидел то, чего никак не ожидал. А именно: в середине уже изрядно похудевшей льдины, под истончившейся коркой, Зенон явственно увидел нечто тёмное — какой-то предмет достаточно сложных очертаний. В следующее же мгновение остатки льда покрылись множеством трещин, соскользнули с руки Зенона, со знакомым уже звяканьем упали на пол и быстро-быстро начали испаряться, до конца выполнив, по-видимому, свою задачу.
Предмет же остался на ладони. Но лишь на считанные секунды, потому что Птич, не размышляя, сразу же сделал попытку освободиться от — прибора, аппарата, странного явления природы, нового «Вискаса» или, может быть, даже живого существа — чем бы это ни было. И на этот раз ему удалось сделать это без всяких усилий: штуковина отделилась от ладони без малейшего сопротивления. Наконец-то!
Птич осторожно поставил предмет на стол. И, не мешкая, отступил на два шага; возможно, чтобы лучше обозреть находку, хотя можно предположить, что главной мыслью при этом было — на всякий случай набрать необходимую дистанцию.