Кажется, слышу какой-то глухой звук: не то кашель, не то окрик. Может быть, просто кажется. Рука всё же тянется к звонку, но тут вдруг дверь передо мной отворяется. Просто проворачивается на петлях, щёлкнув замком. Кто-то приглашает меня войти, но почему-то не открывает сам.
Я неуверенно распахиваю скрипнувшую створку и делаю шаг в темноту прихожей.
— Тренер? — спрашиваю я шёпотом, ожидая увидеть его где-то тут, рядом.
Но никого нет. Испугавшись вдруг мрака, нахожу рукой выключатель и зажигаю свет. Действительно, никого нет. Кто же тогда открыл дверь? Или Шур просто забыл её закрыть, и она поддалась, когда я стучала?
Это кажется маловероятным. Внезапно появляется и с каждым мгновением усиливается какой-то мистический страх: случилось что-то страшное. Настолько страшное, что у меня бешено бьётся сердце и собственная боль уходит далеко на задний план.
И вдруг отчётливо вспоминается картинка из недавнего прошлого: я стою на пороге хижины Силланта, чуя кровь и понимая, что там, внутри произошло нечто ужасное. Я захожу и вижу распростёртого на полу Мага с глубокими ранами на груди.
Неужели, снова? Неужели, теперь Шур? Шур, который не имеет никакого отношения ко всему этому дурному, жестокому, страшному миру оборотней!
Или просто воры?
Явственно слышу приглушённые стенами голоса. Один громкий, а другой едва заметный, слабый и хриплый.
Дверь в зал открыта. Захожу, собрав все крохи смелости, подталкиваемая каким-то горестным отчаянием, сконцентрированным в тугой узел напряжённых до предела нервов. Здесь тоже царят предутренние сумерки: тени предметов застыли, словно немые стражи, холодные и бессердечные.
Каждый мой шаг отдаётся гулким эхом, громким, как крик младенца. Голоса в комнатке стихают. Я подхожу к двери и протягиваю руку, чтобы постучать, но створка вдруг распахивается сама.
На пороге стоит высокий человек в старом свитере и джинсах. От него пахнет морозом и еловыми ветками.
— Больше всего на свете тебе захотелось прийти сюда, чтобы отвлечься, — горько произносит он.
Глава 10
Глубокие раны
— Зачем ты здесь?.. — изумлённо начала я, но внезапный ком в горле не дал договорить.
Никогда раньше не ощущала ничего подобного, но сейчас отчётливо понимала, что начинаю паниковать. Бешеный стук сердца наполнял всё пространство зала, в глазах потемнело, и закружилась голова.
Стараясь удержать себя в руках, я отвернулась, уткнувшись взглядом в кусок светлеющего неба в окне напротив.
Главное — глубоко дышать, чтобы успокоиться. Вдох. Выдох. Ещё вдох. Выдох. Паника и истерика сейчас ни к чему. Вдох. И выдох. Нужно всё прояснить. Разобраться…
На плечо легла тяжёлая рука. Силл напоминал о том, что он рядом.
— Пойдём, — услышала я его голос, уверенный и настойчивый, как бывало в те минуты, когда он мысленно звал меня.
Молча повернулась и, глядя за спину Мага, туда, где в искусственном свете блестели какие-то склянки на столе, вошла в каморку.
Первое, что я увидела, был именно стол, на котором теснились разные баночки, мешочки, ступки, бутылочки и тарелки. Затем я посмотрела на пол, и меня замутило: на паркете отчётливо были видны широкие и рваные бурые полосы. Я перевела взгляд на кровать в углу и, наконец, увидела тренера.
Александр Трофимович лежал, глядя в сторону. Он был до пояса укрыт толстым одеялом. То, что было выше, я сначала приняла за рваную красную рубаху, но почти сразу поняла, что это совсем не клочья ткани.
Туловище, руки и даже шея тренера были сплошь изрезаны и исколоты. Запёкшаяся кровь и кожа, вздыбленная в местах особенно глубоких ран, показались мне чем-то нереальным, кадром из страшного фильма.
Глаза мои были распахнуты от ужаса и осознания правды. Голос разбился вдребезги, когда я вытянула из себя единственное слово:
— Прости!..
Услышав это, тренер медленно закрыл глаза, и лицо его исказилось страшной болью. Я испугалась от мысли, что даже мой голос и мои слова доставляют ему мучения.
Крик рвался наружу. Невозможно было сдерживать его в себе. Нервным резким движением обеими ладонями я закрыла рот. Мне стало очень трудно дышать, и я готова была уже бежать куда-нибудь подальше, чтобы выплеснуть чувства, разрыдавшись во все горло. Но вдруг всё та же тяжёлая ладонь коснулась моей головы.
И буря в одно мгновение превратилась в штиль. Паника стихла. Осталось только горькое осознание правды.
— Оставь это на потом, — произнёс Силлант, убирая руку. — А тут сразу следовало всё прибрать…
На моих глазах бурые пятна втянулись в паркет, словно их и вовсе не было. Маг прошёл мимо, выдвинул стул, взглядом призывая меня сесть, а затем из ниоткуда возникла чашка травяного чая.