— Об этом мы позаботимся, — поправил ректор Уокер, — вам нужно исчезнуть из института на некоторое время.
Исчезнуть совсем не проблема. Елена глубоко вздохнула и ощутила, как её мутит, она едва подавила позывы, но всё было очень плохо.
— Позвольте, я ненадолго выйду, — выдохнула она и, покинув кабинет, едва успев добежать до туалета.
Её вырвало.
А потом было несколько сухих спазмов, от которых только горло заболело.
Хлебнув воды из-под крана, Елена глянула на себя в зеркало, немного умывшись. Кожа была как мел, а губы синие.
Сильно же её скрутил этот стресс.
Она не стала долго задерживаться, хотя единственное, чего хотела, так это лечь в кровать и поспать, желательно весь оставшийся год.
Когда она вернулась в кабинет, её ждало ещё одно потрясение, а именно от адвоката семьи Маквульфов. Нет, она, конечно, понимала, что всё не будет так просто, но надежда оставалась.
Елена, не справившись с эмоциями, дёрнулась на месте, когда услышала приговор.
— Что я должна делать? — переспросила она, решив, что ослышалась.
— Весь этот год вы проведете в семье Маквульф, — безапелляционно повторил адвокат.
Елена так и застыла. Мало того, что теперь все будут приписывать ей светлые чувства к этому ублюдку, так ещё и целый год ей предстоит лицезреть эту самонадеянную морду.
— Я не…
Она посмотрела на собравшихся, на самого хмурого альфу, которому явно эта идея не понравилась. Всё было похоже на какой-то ужастик для омег.
— Зачем? — искренне удивилась Елена.
— Таковы условия семьи Маквульфов.
Елена чуть вновь не упала, только усилием воли заставив себя стоять.
— Я не согласна.
— Боюсь, вашего согласия никто не ждет, — заметил ректор. — Поставите под сомнение проект, вам придётся гораздо хуже, чем если вы откажитесь сотрудничать с семьёй Маквульфов.
Елена сглотнула, её затрясло. Что это, черт возьми?
Они в своём уме?
Она взглянула на Маквульфа, который всё так же молчал, поджав губы.
— Дедушка… — позвала она, в надежде услышать поддержку.
— Нам нужно согласиться, внученька. Ректор тут обрисовал мне весьма плачевные перспективы в случае твоего отказа, — обеспокоенно заметил дед, — я не хочу такой жизни для тебя, не хочу чтобы на тебе было какое-либо клеймо.
— Но это незаконно…
— Закон на стороне альф и их стай. Ты должна потерпеть.
Елена судорожно вздохнула. Почему всё снова повторяется? Почему она снова должна платить по счетам, не являясь виновной? Всё эти вопросы роем кружились в голове. Но ответ она знала: потому что она омега.
— Я перегрызу ему глотку, если он коснётся меня, — прохрипела Елена.
— Этого не случится, — процедил Маквульф и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Год — не так уж и много, триста шестьдесят пять дней всего-то…
Глава 6
Кайл был в бешенстве. Он знал, что наказание было только для него. Предназначалось именно ему.
И самое ужасное: возразить не мог.
Мистер Дешвуд встретил его в вестибюле, когда собирался покидать здание. Он говорил по телефону, и судя по официальному тону, с отцом.
— …да, он сейчас здесь, хотите поговорить с ним?
Маквульф скрипнул зубами, когда адвокат передал ему трубку. Быстро облизнув засохшую на губах корочку, образовавшуюся после удара омеги, он ответил:
— Да?
— Я не доволен, Кайл.
Черт возьми, это ощущалось даже на расстоянии. Невольно у Кайла холодок пробежал по спине. Пока отец был главным, вожаком, и это заставляло слушаться.
— Я понимаю, — согласился он, — но можно как-нибудь без Джеферсон, отец?
— Ты же знаешь, что нет, — отец не говорил, он приказывал, хотя тон не менялся, — это твоя ответственность, ты должен доказать, что можешь с ней справиться.
— Она омега, черт возьми! — тихо прорычал Кайл. — Кто устоит перед омегой?
— Ты.
Сказал, как пулей выстрелил в висок, Кайл даже потёр его.
Потом он услышал вздох. Рядом с отцом наверняка мама, которая старается его успокоить.
— Не исключена вероятность, что омега беременна, поэтому ты обязан привести её сюда. В стаю.
Маквульф возвёл глаза к небу. Он уже не раз проклял тот день, когда решил подменить таблетки. Тогда он был явно не в себе. Все его несчастья только по одной причине — он идиот.
— Хорошо.
Это всё, что Кайл мог сделать.
— Машина приедет вечером, соберите вещи, — произнес Дешвуд тоном доктора, от которого становилось только хреновей.