Если теперь мы возьмем каждую из трех категорий поступков отдельно и попытаемся проанализировать различные акты, подходящие под эту категорию, то увидим, что не все эти акты сопровождаются одинаковым психическим переживанием[51]. Каждый из людей совершает множество актов делания. Так, например, я сегодня два часа занимался в конторе; заплатил 20 рублей моей хозяйке за комнату, возвратил товарищу взятые у него взаймы деньги и т. д. Все эти акты «делания» имели между собой то общее, что их делание или даже представление об этих действиях сопровождалось и сопровождается у меня своеобразным переживанием «обязанности». Я занимался в конторе потому, что «обязан» был заниматься, а хозяин конторы «имел право» требовать от меня этих занятий. Я отдал хозяйке деньги потому, что «обязан» был отдать, а за ней имелось право получать их.
То же самое переживание было у меня и при совершении акта — возвращения долга товарищу.
Подобных же актов делания я совершил еще очень много с той только разницей, что в этих случаях я за собой признавал право требовать от других ряда актов, а другим приписывал «обязанность» совершить эти акты. Утром я послал прислугу в лавку, и она пошла туда, затем попросил ее вычистить ботинки, и она вычистила… Я требовал от нее этих поступков потому, что себе приписывал право требовать их, а ей приписывал обязанность исполнить их.
Подобные же акты, сопровождаемые особым переживанием, наделяющим одних правами, а других — обязанностями, имеются и в остальных двух категориях актов: в актах воздержания и терпения.
Мне, например, очень хотелось взять несколько книг, которые были выставлены в витрине магазина, но я этого не сделал, воздержался, потому что «обязан» был не делать, а хозяин магазина имел право не терпеть моих покушений на его добро. Таким образом, этот акт «неделания» у меня сопровождался переживанием, наделявшим меня обязанностью «неделания» (воздержания от акта), а хозяина правом нетерпения.
Аналогичные же переживания я нахожу у себя и при третьей категории актов — актов терпения. Мне, например, очень мешает плач ребенка в соседней комнате, и я бы с удовольствием переместил его в другую квартиру. Но я воздерживаюсь от этих актов и смиренно терплю его плач, так как считаю себя обязанным терпеть его, а ребенку или его родителям приписываю право производить шум. Очень часто на заседаниях научных кружков мне не нравились многие ораторы, которые, не говоря ничего существенного, отнимали своими речами массу времени. Мне иногда хотелось бы прервать их и лишить слова. Но я этого не делал, так как сознавал, что я должен терпеть их, а они имеют право говорить.
Из этих примеров видно, что в каждой категории моих поступков (facere, abstinere и pati) имеется ряд актов, которые сопровождаются специфическими психическими процессами, наделяющими меня или других определенными правами и обязанностями. Назовем для краткости всю категорию актов, сопровождаемых указанными психическими переживаниями, категорией «должно-дозволенных» актов, поведение, состоящее из подобных поступков, — должно-дозволенным поведением, а взаимоотношения, устанавливающиеся между мной и другими на основе подобного поведения, — дозволенно-должным взаимоотношениями.
Спрашивается теперь, все ли разряды актов (facere, abstinere и pati), совершаемых мной, обладают этим «должно-дозволенным» характером, то есть все ли мои акты сопровождаются указанными психическими процессами, наделяющими одних субъектов «правами», а других «обязанностями»?
Очевидно, что нет. Я, например, дал сегодня «на чай» швейцару (акт facere); проработал вместо положенных двух часов четыре часа в конторе (facere); воздержался от выговора хозяйке за то, что она не прибрала вовремя в моей комнате (abstinere); не взял денег с товарища за работу, которую я ему сделал (abstinere); терпел в течение часа присутствие ребенка в моей комнате, хотя и имел право его выпроводить оттуда (pati); терпел ругань пьяного на улице, хотя мог попросить городового его задержать и отправить в участок (pati) и т. д.
При всех этих актах я не приписывал никакой обязанности себе и права другим. Я не был «обязан» дать швейцару «на чай», а за ним не признавал никакого права требовать от меня денег. Я не был обязан работать в конторе 4 часа, и хозяин не имел права требовать от меня лишней двухчасовой работы. Я «имел право» сделать выговор хозяйке, а ее обязанностью считал выслушание выговора и принятие его к сведению. Но я не сделал этого. То же самое было и в других случаях. При совершении всех этих актов я не переживал никакой «связанности» или обязанности. Все эти акты у меня были добровольны, на которые никто не мог претендовать и требовать их от меня.
51
Само собой разумеется, что в дальнейшем принимаются во внимание только акты сознательные, а не рефлексо-инстинктивные или бессознательные.