ел целый день. Я находился в самом сердце туристического Амстердама — возле Лейдсеплейн с яркими
мерцающими неоновыми вывесками, запруженной толпами людей и транспортом. Все еще проклиная доктора
Молли Ван Брейн (мало того, что меня лишили двадцати миллионов долларов, так я еще из-за всей этой суеты
фактически ничего не узнал про сыры), я побрел прочь от центральной площади, вышел на Лейдсекруисстрат и
там увидел небольшой ресторан под названием «Де Блонде Холландер».
Обслуживающий персонал встретил меня приветливо, но зал был переполнен, так что меня даже
предупредили, что за мой столик могут подсадить еще кого-нибудь, если посетители будут прибывать. Я пожал
плечами, давая понять, что не возражаю, и заказал блины и пиво.
Меня окружали счастливые люди, съехавшиеся сюда со всех концов света. Интересно, размышлял я, сколько
человек оказывается здесь благодаря проискам доктора Молли Ван Брейн и ее банды мошенников? Не один же
я! Поначалу, думая о Молли, я представлял ее добрым человеком — пожилой дамой-ученым, которая в
свободное время, вероятно, разрабатывает методы лечения разных болезней, причем бесплатно. Теперь же имя
доктора Молли Ван Брейн ассоциировалось у меня со злобной мучительницей, которая ходит в длинном белом
балахоне и мерзко гогочет. Мне принесли пиво, и я попытался не думать о Молли. Но меня и так отвлекли.
Двое парней. Двое парней, для которых не нашлось свободного столика, и потому официант с виноватым
видом подвел их к моему.
— Садитесь, прошу вас. — Официант выдвинул для них стулья. Они сели.
— Привет, — поздоровался сначала один из парней, затем второй.
— Привет, — ответил я.
Я знаю, как себя вести в таких случаях. Человек, пришедший в ресторан один, должен притворяться, будто он
даже не замечает, что рядом сидят двое других посетителей, а те в свою очередь не обращают внимания на
него. Они станут громко болтать без умолку, а одиночка обязан делать вид, будто он глух и даже не
подслушивает. Эту поведенческую модель я называю «эффект Вагамамы39». В данном случае ничего
подобного не было. Один из парней решительно протянул мне руку и сказал:
— Меня зовут Ян.
— Дэнни, — назвался я.
— А это Сергей, — представил Ян своего спутника. С Сергеем я тоже обменялся рукопожатием.
И мы разговорились.
Ян и Сергей были туристы. Неужели? Во всяком случае, они были туристами, когда приехали в Амстердам.
Здесь они жили уже примерно полгода. Ян, высокий стройный блондин, осел здесь после того, как совершил
путешествие по Европе, куда он прибыл из ЮАР. Сергей — менее высокий, коренастый, с бородой — был
родом из Польши. Они познакомились в общежитии, находившемся за утлом, и с тех пор стали неразлучными
друзьями.
— Амстердам — самое клевое место из всех, что я видел, — сказал Сергей. — Никакой другой город с ним
не сравнится. Здесь я чувствую себя как дома. Здесь все так, как должно быть.
— Мы оба живем по принципу: иди туда, куда ноги несут, — добавил Ян. — Если мне хочется побывать в
каком-то месте, я отправляюсь туда. А иногда просто сижу на месте, наблюдаю за тем, что происходит. От
случая к случаю где-нибудь подрабатываю, торчу в общаге, жду появления новых возможностей. Отец любил
приговаривать: «Возможности есть всегда. Если их нет, значит, ты просто их не используешь». Я тоже так
считаю.
Примерно с час мы болтали о том о сем. О Лондоне, о Польше, о ЮАР. Сергей с Яном поинтересовались, что
я делаю в Амстердаме. Я сказал, что приехал в гости к Альберту. Они спросили, чем сегодня вечером занят
Альберт, и схватились за животы, когда я поведал им, как меня надули. Смеясь, они сказали, чтоб я не
переживал. Ради двадцати миллионов стоит за пятьдесят фунтов слетать в Амстердам.
Сергею вскоре пришлось уйти: он спешил на работу. А Ян сделал мне предложение, от которого я не смог
отказаться. Главным образом, потому, что теперь я редко от чего мог отказаться.
— Если тебе нечего делать сегодня вечером, я покажу тебе город, — сказал Ян. — Познакомлю с моим
Амстердамом.
— Ладно, — согласился я. — Это было бы здорово.
Это и в самом деле было здорово. Во-первых, только
благодаря определенной череде случайных «да» я познакомился с Яном. Иначе мы никогда бы не
встретились. Но раз уж наши пути пересеклись, почему бы не провести вечер по указке нового приятеля? Тем
более что мы находились в его городе. В конце концов, если бы не он, я бы, пожалуй, до сих пор торчал бы в
чертовом музее сыров.
— Так... сначала идем на Варместрат... — сказал Ян, когда мы покинули ресторан.
— Хорошо. А что там?
— «Аргос».
Я кивнул.
Погодите.
— Аргос?
— Это бар, — деловито пояснил Ян. Видно, ему уже случалось вести подобный разговор с британцами. —
Один парень должен мне деньги. Заскочим туда, я заберу долг и пойдем гулять. По рукам?
— По рукам, — сказал я.
Такси высадило нас прямо возле «Аргоса». Мы вошли в бар, который ни в чем не был похож ни на один из
«Аргосов», в которых я бывал прежде. Яна тут же поприветствовали два парня, сидевшие за ближайшим к нам
столиком.
— Приятели, — объяснил он и куда-то отошел.
Я улыбнулся и кинул взгляд вокруг. Что-то было... необычное в этом баре. Чего-то... не хватало. Но чего? Я
никак не мог определить. Стулья есть, думал я. И свет. И напитки. И мужчины. Черные. Белые. Рослые.
Невысокие. Много... мужчин. И тут я сообразил. Девушки. В этом баре нет девушек. И также... о!... нормальной
одежды. Нормальной мужской одежды типа вельветовых штанов и джинсов... Здесь гораздо меньше
вельветовых штанов и джинсов, чем я обычно привык видеть в барах. И гораздо больше... хм... слишком много
кожи, на мой вкус.
О Господи!
Я в кожаном баре.
— «Аргос» — старейший кожаный бар в Европе, — сказал Ян, вновь появляясь возле меня.
— Отлично! — воскликнул я, надеясь, что мой «восторг» будет воспринят как невозмутимость горожанина.
— Старейший кожаный бар в Европе. Чертовски здорово!
— Тут эти два бара и еще погребок.
— Погребок. Круто. А погребок для чего?
Ян глянул на меня, и я в ту же секунду понял, что мне лучше не знать, в каких целях используется тот
погребок.
Ян пошел поговорить с друзьями и забрать свои деньги, а до меня постепенно стала доходить шокирующая
правда. Фактически совершенно незнакомый мне человек привел меня в кожаный бар для геев в самом сердце
Амстердама. Поймите меня правильно. В свое время я посетил немало баров для геев, и все это были стильные
и шикарные заведения. И я ничего не имею против кожи: у меня есть и кожаная куртка, и два кожаных ремня, а
когда я учился в школе, то ранец носил исключительно кожаный — из других материалов не признавал. Но я
никогда не был в баре для геев — тем более в кожаном баре — с тех пор, как стал придерживаться тактики
согласия.
Не без ужаса я осознал, что я, человек, который всегда говорит «да», нахожусь в баре, где передо мной
открывается много возможностей ответить согласием. Вдруг мне что-нибудь предложат? Или куда-нибудь
меня пригласят? Или — Господи помилуй — попросят об услуге? Я не считаю себя очень привлекательным
парнем, вокруг которого геи вьются стаями. Просто, судя по тому, что я наблюдал в британских барах для геев, эти ребята порой не очень разборчивы.
— Привет! — раздался справа от меня чей-то голос. — Ты приятель Яна?
Ко мне обращался чисто выбритый, одетый с иголочки и очень приветливый парень. Он был не в коже, хотя,
на мой взгляд, брюки на нем сидели несколько плотновато. Меня вдруг охватила паранойя. Может, он на меня