каждую возможность, если буду воспринимать их как беспроигрышное пари. Мне хотелось еще расспросить
Хью о том, как он собирается лечить меня, но я отвлекся. Мерфи начал обнюхивать меня, и я немного
испугался. К тому же я вовсе не желал по пробуждении обнаружить у себя большую немецкую грудь, которую
Хью нарастит мне, пока я буду спать. Хотя, полагаю, у меня, по крайней мере, появится шанс выиграть конкурс
среди англичан с самой немецкой внешностью. Кстати, организаторы этого конкурса мне ведь пока так и не
позвонили.
Мерфи заскулил, и вдруг во мне зародились сомнения. Конечно, помощь мне необходима, и в данном случае
гипноз — самое лучшее средство, чтобы исцелиться от моих предубеждений, но... правильно ли я поступаю?
Не обман ли это? Буду ли я сам отвечать согласием, или это Хью будет за меня соглашаться? Если я не смогу не
отвечать согласием, значит, это не мой выбор, так ведь? Или все же мой?
Хью выключил видеомагнитофон и стал искать пульт от телевизора. Нужный компакт-диск он уже нашел и
свет тоже приглушил.
Что я делаю? Меня сейчас будут гипнотизировать штурмовик и его космический пес! Нет, я еще не готов... Я
обвел взглядом комнату, отчаянно пытаясь придумать, как бы мне оттянуть время.
— Хью... а эту картину ты написал?
Я показал на репродукцию, висящую на стене.
— Нет... — ответил Хью. — Это Рембрандт.
Что еще здесь есть? Чем еще я мог бы воспользоваться? И вдруг я заметил нечто любопытное... на экране
телевизора. То, что меня по-настоящему заинтриговало. Очень знакомый вид. Когда Хью выключил
видеомагнитофон, на телеэкране появилось изображение...
— Хью... что это? — спросил я.
— Ты о чем?
— Картинка в телевизоре... — Я показал на телевизор. — Это же вид из твоего окна, да?
Пусть я пытался всего лишь выиграть время, но мне и впрямь это казалось очень странным. Зачем
загораживаться шторами от улицы и смотреть на этот же самый вид по телевизору? Это скорее в духе какого-
нибудь рэппера, приглашающего в свой дом съемочную группу реалити-шоу «Дома» канала MTV. Может быть,
Хью сильнее увяз в шоу-бизнесе, чем я полагал.
— A-а, это, — протянула Арлин, неожиданно появляясь в комнате. — Там на подоконнике видеокамера.
— Система охраны, что ли?
Я был рад ее появлению. Благодаря Арлин сеанс гипноза на некоторое время откладывался.
— Нет, что ты. Здесь очень спокойно.
— Тогда зачем?
— Тут по соседству живет один мальчишка, — стал объяснять Хью, рассматривая еще один компакт-диск.
— Зовут его Дин. Забавный парень, но постоянно ломится к нам в дом. Постоянно. Всегда знает, когда мы
дома. Поэтому мы закрываем шторы и включаем камеру, чтобы знать, он ли это стучит к нам в дверь. Иначе
мне пришлось бы давать сеансы магии изо дня в день с утра до вечера. Обычно, заслышав стук в дверь, мы
включаем телевизор, и на экране крупным планом появляется его лицо. Он специально поднимает голову,
чтобы мы его хорошо видели.
— Значит, ему известно про камеру? — спросил я. Разговор о мальчике служил прекрасным отвлекающим
маневром.
— Конечно, — ответила Арлин. — Но его это не останавливает. Он обожает сеансы магии, и Хью просто не
может прогнать его.
— Воспитание не позволяет. Вот потому мы и установили видеокамеру.
Потрясающе. По сути, они установили видеокамеру на своем окне, чтобы не встречаться с соседским
мальчиком, но встречаться им приходится, потому что воспитание не позволяет им его прогнать. Они оказались
пленниками в своем собственном доме только потому, что не могут ответить отказом.
— А нельзя ему сказать, чтобы он пришел в другой раз? — спросил я, по-прежнему пытаясь оттянуть время
начала сеанса гипноза.
— Он хитрый парень, — сказал Хью. — Стоит отворить ему дверь, он тут же просовывает ногу в коридор,
не давая ее закрыть. Иногда нам приходится прятаться за диваном. Мы затаимся там, чтобы он думал, будто мы
просто забыли задвинуть шторы, но хитрец прижмется .лицом к оконному стеклу и минут десять ждет в
надежде, что мы выйдем из укрытия.
— На прошлой неделе, — добавила Арлин, — он постучал к нам и, когда мы включили камеру, поднес к ней
свой табель успеваемости, чтобы мы могли с ним ознакомиться. Ну разве можно прогнать такого сорванца?
Я восхищался Хью и Арлин. Мне нравилось, что их, по сути, терроризирует ребенок, который просто хочет с
ними дружить. Мне нравилось, что они не прогоняли его, не жаловались его родителям, не старались отвадить
его раз и навсегда. И мне нравилось, что, рассказывая о нем, они широко улыбались, и их голоса полнились
подлинной симпатией и восторгом. Они любили этого соседского мальчишку. Просто хотели, чтоб он не лез им
постоянно на глаза.
— Смотри, что он дал мне на днях...
Хью достал из выдвижного ящика какое-то свидетельство формата А4 и стал читать его:
— Это «Диплом лучшего друга». В нем говорится: «Трудно найти такого друга, как ты. Это удается только
счастливчикам. Но, вообще-то, хорошие друзья — редкость. А ты всегда рядом!»
— Разве ты рядом?! — воскликнул я. — Ты обычно прячешься от него за диваном!
Неожиданно раздался стук в дверь. Громкий стук.
— Тсс! — Арлин приложила палец к губам.
Стук повторился.
Бух.
Бух, бух.
Хью застыл на месте. Арлин замерла. Я тоже сидел не шелохнувшись. Мы все смотрели на экран телевизора.
И вот он появился. Мальчишка лет одиннадцати-двенадцати с короткими белокурыми волосами и большими
голубыми глазами. Он смотрел в камеру. Шагнул к ней почти вплотную и смотрел, смотрел. Потом постучал в
окно и опять поднял лицо к камере.
Мы все молчали. Это был один из воистину ужасающих моментов в моей жизни.
А потом мальчик покачал головой, скрестил руки и пошел прочь.
— В принципе, — произнес Хью, — он хороший малыш. Правда, иногда, когда бывает у нас, специально
снимает с себя свитер или одну туфлю и прячет где-нибудь в доме, чтобы потом прийти за своей вещью. И еще
оставляет маленькие подарки. Подарил мне пепельницу, которую умыкнул на днях из паба.
— Мы зовем его «Вестник долины», — сообщила Арлин. — Скажешь ему что-нибудь, а к вечеру об этом
знает уже вся долина.
— Перед Рождеством, — продолжал Хью, — я сказал ему, что он меня замучил и потому я отправляюсь в
Боснию. На следующий день он принес мне печенье в дорогу и открытку с надписью «Счастливого пути».
Правда, потом, как только я выходил из дому, весь город ко мне подходил и желал удачи в Боснии.
Неожиданно, без всякого предупреждения, открылся, с лязгом, почтовый ящик. Это опять появился Дин.
Пытался застать нас врасплох. Крышка ящика оставалась открытой секунд десять-двадцать. Мы все трое
замерли, вытаращив глаза. Крышка начала опускаться, но тут Мерфи чихнул, и ящик вновь резко открылся. У
меня было такое ощущение, будто я попал в парк юрского периода. Я затаил дыхание. Спустя несколько
мгновений крышка опять захлопнулась, и мы увидели на экране телевизора, как маленький мальчик, явно
стараясь не попа
дать под глаз видеокамеры, бочком отошел от дома и, недовольный, зашагал прочь по дороге.
— Так что — будем тебя гипнотизировать или нет? — спросил Хью.
И тут меня осенило.
— Хью! Я придумал название для твоего шоу! — взволнованно крикнул я.
— Какого еще шоу?
— Ну, тот конкурс среди собак на выявление еще одного пса-гипнотизера!
— И?
— Назови его «Щенок-идол».
Хью просиял.
— «Щенок-идол»! Блестяще! Я же говорил! Подсознание! Концентрируешься на чем-то другом, и ответ