тебя дальше. Потому что ты уже сделал свой выбор. Так что постарайся глубже вникнуть в их жизнь... покажи
их под другим углом.
— Ладно. — Я твердо вознамерился найти нужное решение. Мне представился шанс сняться на
телевидении, значит, я должен оправдать ожидания тех, кто в меня поверил.
— Сам придумай, как это сделать, — сказал Джим и пошел решать какие-то важные вопросы.
Мы с Джеффом ели печенье. Он сказал, что догадался о том, что я голоден, ибо даже за тридцать шагов
слышал в наушниках, как у меня урчит в животе.
— Я должен как-то показать их под другим углом, — поделился я с ним своей проблемой. — Представить
их со всех сторон. Ума не приложу, как это сделать.
Джефф откусил печенье и задумался.
— Попробуй их поддеть, — посоветовал он.
— Поддеть?
— Выведи их из себя. Они слывут самыми невозмутимыми людьми на свете. Попытайся их рассердить. Это
будет сенсация, гвоздь программы.
— Рассердить монаха? — недоверчиво произнес я. — Ничего не выйдет! Они же спокойны, как слоны!
— Ну... попытка не пытка. Хоть будет что вырезать при окончательном монтаже. Придай своему репортажу
остроты. Покажи более темные стороны монахов.
— У них нет темных сторон.
Честно говоря, мне эта затея не улыбалась. В конце концов, Робин предложил залезть в душу к буддийскому
монаху, но не дергать же его за титьки. С другой стороны, ведь это совет профессионального телевизионщика!
К тому же я знал, зачем я здесь, и вовсе не хотел строить из себя капризную примадонну. Посему я кивнул и
сказал, что это хорошая идея. По сути, это был единственный выход.
Нехотя я стал думать, как бы мне рассердить буддийского монаха.
Я бродил по замку, перебирая в уме разные способы и средства.
Через некоторое время мне предстояло познакомиться с Самтеном, и я вовсе не хотел, чтобы он принял меня
за извращенца, питающего ненависть к монахам. И вдруг я увидел пруд. Если все мои задумки не дадут
результатов, рассудил я, всегда можно столкнуть монаха в воду. Хотя, пожалуй, это слишком. Да и негоже
подавать дурной пример. Что, если в отдаленном будущем молодые люди, пожелавшие пойти по моим стопам,
из моего опыта усвоят только то, что надо напиваться и сталкивать монахов в пруд?
— Значит, через некоторое время ты встречаешься с Самтеном? — спросил какой-то монах, сидевший на
скамье, куда я присел на минутку, чтобы успокоиться.
— Да, надеюсь, — ответил я.
— Здорово. Тебе повезло. Он потрясающий человек. Тебе понравится. Он удивительный.
— В самом деле?
— Да. Он удивительный.
— Чем же?
— Чем? Да тем, что он удивительный. Когда говоришь с ним, кажется, что ты единственный человек на
свете. Он самый духовный из всех людей, которых тебе доведется встретить. Все знает. О чем бы ты его ни
спросил, у него на все есть ответ. И он потрясающе терпелив, образец терпения и выдержки для всех, с кем он
общается.
— И впрямь неординарный человек, судя по твоим словам, — сказал я с искренностью в голосе.
— Да. Неординарный, — подтвердил монах. — Удивительный.
Неожиданно кто-то меня окликнул. Я повернул голову на зов и в одном из окон замка увидел Джима.
— Дэнни! Ты готов?
Я кивнул и начал собираться с мыслями.
— Вот скажи... — обратился я к монаху, сидевшему подле меня. — Я просто так спрашиваю, к делу это
отношения не имеет, правда... что вызывает раздражение у таких, как вы?
Монах сделал глубокий вдох и погрузился в раздумья.
— Война, — наконец произнес он.
— Война?
— Война, — повторил монах и, обратив ко мне свое посуровевшее лицо, кивнул.
Боже. Значит, чтобы рассердить монаха, я должен развязать войну; да, сегодня будет тяжелый день.
— Итак, Дэнни, — сказал Робин. — Самтен тебя ждет. Просто возьми у него обычное интервью, хорошо?
— Ясно. Я готов.
Джефф подмигнул мне и жестом показал, чтоб я не робел. А потом в комнату вошел самый рослый монах на
свете. Он улыбнулся и пожал мне руку.
— Самтен, — представился монах.
— Ну и ну! — в изумлении воскликнул я. — Вы самый высокий монах на свете! Должно быть, вы король
монахов!
— Хм... спасибо, — сказал Самтен, приняв мои слова за комплимент, хотя я просто констатировал факт. —
Что, может, присядем в холле и побеседуем?
Самтен говорил тихо, спокойно, так что любая его фраза вызывала доверие. Он мог бы сказать: «Давай
привяжем на твое лицо кусок ветчины и приведем к тебе в дом волка? », и я бы ответил: «А что, давай! Так и
сделаем!»
В общем, я сел, как и предложил Самтен, в холле замка Добройд. Съемочная группа принялась устанавливать
телекамеры и микрофоны, а мы с Самтеном тем временем вели неспешный разговор. Я мгновенно проникся к
нему симпатией. У него было доброе лицо, на котором сидели круглые очки, аккуратно остриженные короткие
волосы. Улыбка почти не сходила с его губ.
— Должен сразу вас предупредить, — сказал я. — Я первый раз беру интервью. Так что, возможно, не все
получится.
— Все у тебя получится, — успокоил меня Самтен, и я ему поверил.
— Вы когда-нибудь видели шоу «Ричард и Джуди»? — спросил я.
— Нет, — ответил Самтен. — У нас здесь нет телевизора. Но если о нас сделают передачу, это нам очень
поможет. Мы живем на пожертвования и рассчитываем на помощь людей, которые приходят к нам, на их
навыки. За проживание они могут платить не деньгами, а работой, которую умеют выполнять. Например,
электрик может обеспечивать надежность электропроводки. Человек, разбирающийся в садоводстве, может
ухаживать за садом. А человек твоей профессии...
Самтен взглянул на меня и замолчал. Очевидно, пытался придумать, какую помощь может принести их замку
такой, как я. Я попытался ему помочь.
— Я работаю на радио, готовлю радиопередачи, — сказал. я. — Допустим, я мог бы... сделать получасовую
развлекательную радиопрограмму о монахах и их проделках.
— Ммм, — произнес Самтен.
— Программа для монахов с участием монахов.
— Может быть.
— И мы назвали бы ее «Монашьи проделки».
Самтен кивнул.
— Да. Э... а убирать ты умеешь?
Через несколько минут началось интервью.
Досточтимый и очень высокий Самтен Келсанг, как я выяснил, исповедовал буддизм с 1983 года.
— С буддизмом я познакомился в колледже, — сообщил он мне.
— Что ты изучал?
— Ну... сначала математику и статистику... а потом понял, что это не мое, и занялся зоологией.
— Значит, ты изучал зоологию? — Я был поражен. Не слабо он скакнул: из математика в зоологи.
— Да. Изучал зоологию. Но потом решил, что это не совсем то, чем я хотел бы заниматься, и перешел на
психологию.
— Психологию? Надо же! Значит, ты психолог?
— Психологию я изучал не очень долго. В конце концов оставил и это занятие.
— О-о. А потом?
— Мм... — Самтен кашлянул. — Потом я занялся гончарным делом.
Я обалдел.
— Из математика превратился в гончара?
— Прежде побыв немного зоологом и психологом.
Да уж, классический путь развития личности.
— Можно сказать, мне повезло. В результате всех этих моих шатаний я лишился шанса поступить в
университет, ибо было ясно, что я не поступлю. И мне пришлось сойти с дистанции. Обычно после колледжа —
прямая дорога в университет, потом — на работу по специальности... А я не был обременен такими
обязательствами. Зато у меня было время. Время подумать, чему я хочу посвятить свою жизнь. Думаю, каждый
после школы должен взять годичную передышку, прежде чем поступать в университет. Важно, чтобы у тебя
было время подумать и решить, чем бы ты хотел заниматься. Потому что в жизни каждого человека есть