— Прости, что?
— Ты вообще слушал меня?
— Да.
— И что я сказал?
Я понятия не имел.
— Что-то про женщин?
Уэг фыркнул и закатил глаза.
— Извини, — сказал я. — Просто я... знаешь... думал о Лиззи.
— A-а. Тогда ладно.
— После разговора с Ханной нахлынули воспоминания. Хотя, знаешь, я сейчас на перепутье. Я это
чувствую, Уэг. Я меняюсь, и это добрый знак. Отъезд Лиззи стал для меня еще одним поводом, чтобы залечь на
дно, не выходить из дому. Представь мое состояние. Одна девушка бросила. Другая — чудесная девушка —
уехала; мы с ней даже не успели покадриться.
— С таким настроением, старик, тебе ничего не светит. Бабы будут бросать тебя еще до того, как ты с ними
познакомишься, — «утешил» Уэг. — Возможно, уже бросают. Прямо в эту самую минуту, по всей стране,
десятки женщин бросают тебя направо и налево и даже не удосуживаются сказать тебе об этом. Возможно, у
них даже есть твои любимые компакт-диски, и они поливают тебя грязью в разговоре с вашими общими
друзьями, о существовании которых ты не подозреваешь.
— Спасибо за поддержку, Уэг.
Он улыбнулся, как бы говоря: «Не дрейфь, старик». Сегодня Уэг был в приподнятом настроении. Мы пили,
смеялись, опять пили. Главным образом, потому что он неустанно повторял: «Ну что, еще по пинте?», и я
неизменно отвечал: «Да».
И с каждым глотком чувствовал себя немного лучше.
— Ну... а у тебя есть фотографии других громадин? — спросил я, когда мы покинули паб и зашагали по
Брик-лейн. — Или ты снимаешь только креветки и яйца?
— С собой нет, — сказала Лиззи. — Но если хочешь, я могу принести. У меня есть снимок с большим
ананасом...
— Замечательно. Фотография большого ананаса — это то, что надо.
Лиззи улыбнулась.
— Ладно. Ты завтра здесь будешь? Идешь к Роану на Новый год?
— Да, конечно.
Я мысленно отметил, что нужно спросить у Роана, где и когда он собирает гостей и можно ли мне тоже
прийти на вечеринку, поскольку я уже успел отказаться от приглашения. Как обычно.
— Здорово. Ну а я принесу фото с большим ананасом, — пообещала Лиззи, садясь в такси. — И, если тебе
повезет, — добавила она перед тем, как захлопнуть дверцу, — я принесу еще снимок с большой коровой...
Думаю, справедливости ради нужно сказать, что еще ни разу в жизни я так сильно не желал увидеть
фотографию большой коровы.
— Ну что, теперь в клуб, да? — спросил Уэг, когда наконец-то прозвенел звонок, оповещающий о скором
закрытии паба.
— Да, — уверенно ответил я, как человек, на все сто убежденный в правильности принятого решения.
Уэг опешил.
— Что?
— Да. Идем в клуб. Да.
— В клуб?
— Да.
На лице Уэга отразилось замешательство. Я, конечно, был немного пьян, зато избавился от сомнений и горел
воодушевлением. Надо же, всего несколько пинт пива, и я уже рвусь в бой. Просто удивительно.
— В какой клуб?
— У?
— В какой клуб ты собрался?
— Идея твоя, — напомнил я. — Ты предложил пойти в клуб.
— Серьезно?
— Да. Ты всегда зовешь в клуб!
— Ну... только потому, что не ожидал, что ты согласишься! С каких это пор тебя потянуло в клубы? С чего
вдруг ты захотел пойти в клуб?
— Потому что ты предложил, Уэг. Пошли. Субботний вечер. Мы в центре Лондона. Нам по двадцать шесть
лет. Чем еще нам заниматься, как не по клубам ходить?
— Но... уже почти одиннадцать! Какой бес в тебя вселился?
— Я же сказал! Жизнь дана для того, чтобы жить! Незнакомые люди — это твои друзья, с которыми ты
просто еще не успел подружиться! Порой самое опасное — вообще не рисковать!
— Ишь ты, как запел!
— Да.
Уэг с беспокойством смотрел на меня.
— Ты спросил: пойдем в клуб, приятель? Я ответил: да. Так что давай, веди, — сказал я.
И мы пошли искать клуб.
— Так... все эти фотографии громадин... это...твое хобби? — нерешительно поинтересовался я.
— Нет, что ты, — улыбнулась Лиззи. — Эти снимки мне прислали братья. Вроде шутки. И это не просто
громадины. Это Громадины. С большой буквы «г».
— А почему ты решила, что я произнес это слово с маленькой буквы?
— Решила, и все.
— Громадины, — повторил я со значением, пытаясь озвучить заглавную букву
— Эти снимки прислали братья. Чтобы напомнить мне о доме. Им кажется, что они забавны. А я считаю,
что это дурь.
— А по-моему, это... круто, — сказал я и тотчас же пожалел о своих словах.
— В Австралии Громадин много, всюду встречаются. Почему-то громадины — это чисто австралийская
реалия.
— Чтобы создать что-то воистину монументальное...
Лиззи вручила мне еще один снимок.
— Скалки?
— Ага. Скалки, бананы, бочки, омары, коалы...
— Ну да, — сказал я. — А что, большой коала... в этом есть смысл. Коалы водятся только в Австралии.
— Да, Большой Коала, — рассмеялась Лиззи. — Наша гордость и слава. У нас даже есть Гигантский Нед
Келли9.
— Надо же, — восхитился я. — Гигантский Нед Келли. Хотел бы я посмотреть на него.
— А ты заведи себе австралийку, — посоветовала Лиззи и улыбнулась, от чего во мне что-то будто...
запузырилось.
Да. Запузырилось. Заткнись.
— Пожалуй, — сказал я и невольно покраснел.
И до меня вдруг дошло, что я веду себя так, словно мы с Лиззи только что познакомились. Дело в том, что у
меня и впрямь было такое ощущение. В действительности мы уже знакомы несколько месяцев, но только как
друзья друзей. Лиззи встречалась с одним моим приятелем, но мы с ней никогда тесно не общались, толком не
знали друг друга. У каждого из нас всегда были какие-то свои дела, мы находились в разных местах, с разными
людьми. И я неожиданно понял, что совершенно не знаю ее. И так же неожиданно понял, что хотел бы ее
узнать.
— Так что бы ты придумал? — спросила она. — Если б хотел создать нечто громадное, — то, что я могла бы
сфотографировать?
Я задумался. Нужно назвать что-то интересное и стоящее. Подобные вопросы девушки задают, когда хотят
проверить тебя на вшивость. Это своего рода психологический тест. Если я скажу, что придумал бы «милого
большого щенка», это будет достойный ответ. А например, «огромный нож» или «улыбающаяся красотка»...
ну... такие вещи девушке вряд ли придутся по вкусу.
А что нравится девушкам? И что из того, что нравится девушкам, нравится мне?
— Я... пожалуй... — замямлил я, силясь придумать нечто такое, что пришлось бы по душе девушке, —
...ребенка.
Взгляд Лиззи, обращенный на меня, ничего не выражал.
— Ребенка? — скучным голосом переспросила она.
Я понял, что опростоволосился. Лиззи сразу сообразила, почему я остановил свой выбор на ребенке. Потому
что, в моем представлении, это то, что хотела бы услышать девушка. Нужно как-то исправлять ошибку.
Придумать другой ответ.
— Постой, ты не так поняла. Это был бы не просто ребенок.
— А какой? Два в одном? Ребенок-открывалка для бутылок?
— Нет. Это был бы особенный ребенок.
Лиззи вскинула брови, ожидая моих объяснений.
Ура, есть!
— Китайчонок.
Брови Лиззи взлетели еще выше. Я не поверил своим глазам. Думал, только в мультиках так бывает.
— Китайчонок, — повторила она.
— Громадный китайчонок, — поправил я ее.
— Извини. — По-моему, тон у нее совсем не виноватый. — Значит, громадный китайчонок?
Лиззи не ослышалась. Я и в самом деле так сказал. Интересно, какого черта?
— Точно, — уверенно подтвердил я, будто сообщил ей взвешенное решение. — Г ромадный китайчонок.
— Так почему ты остановил свой выбор на громадном китайчонке? — спросила она. Мне хотелось
надеяться, что в ее голосе прозвучало мягкое удивление, но в принципе подобным тоном обычно опытный врач
разговаривает с неполноценным ребенком.
— Ну... китайчата — такие очаровательные малыши. Что может быть прелестнее? — ответил я, считая, что
глаголю истину. — То есть, конечно, китайцы вообще милый народ. Только не думай, будто я отношусь к ним
свысока...
Лиззи сложила руки на груди.
— Я просто хотел сказать, что китайчата — милые дети... И...Э... пожилые китайцы, если подумать, тоже
милы. Но... знаешь... если честно, все, что между ними, в расчет можно не принимать...
Черт, совсем запутался. Ну ничего, все еще можно исправить.
— Ты только представь, — продолжал я. — Люди со всех концов света будут приезжать, чтобы посмотреть
на моего громадного китайчонка.
ЛЮДИ СО ВСЕХ КОНЦОВ СВЕТА БУДУТ ПРИЕЗЖАТЬ, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ НА МОЕГО
ГРОМАДНОГО КИТАЙЧОНКА? Что за бред?
Я внезапно замолчал и уткнулся взглядом в свой бокал.
— Хм... ну, думаю, если б... — заговорила Лиззи.
Я так и не узнал, что она думала. Потому что рядом неожиданно возник Роан с банками пива и миской мелкой
моркови в руках. Он подсел к нам, и мы стали говорить о Лондоне и Австралии и о том, что Лиззи стремится
поскорее вернуться домой. И больше за весь оставшийся вечер о громадном китайчонке не было произнесено
ни слова.
В сущности, о нем никто не упоминал до конца года.