Известно, что потребность и определенная способность дельфинов подражать в условиях “плотного” общения с людьми человеческому голосу в живой природе достаточно распространены (в соответствующих условиях) и вовсе не уникальны. Что же касается их способности “читать мысли” друг друга (заметим от себя: для этого надо как минимум, чтобы было что читать) и тем более человека, то это особый разговор. Он связан с уточнением методологически очень важного (с точки зрения материального единства мира) вопроса об универсальном для всего живого — от Вселенной до клетки — “языке” электромагнитных волн.
Такого рода сигнальное взаимодействие дельфинов друг с другом посредством направленных электромагнитных колебаний и отражение динамичной окружающей среды путем биоэлектрического кодирования типичных образов и стереотипных ситуаций в структуре мозговой ткани — это вполне материальные процессы, и они не нуждаются в мистификации, тем более в обращении к “лишенной энергии” и тем напоминающей пресловутый “вечный двигатель” парапсихологии.
Опираясь на достижения естественных наук, ученые все более отчетливо выявляют взаимосвязь между иерархией структур биогеосферы (организмы, колонии, популяции. биоценозы) и структур во Вселенной (звезды, звездные скопления, галактики, скопления галактик), между циклами эволюционных преобразований и ритмами геофизических и космических процессов. В частности, советский ученый А. И. Пресман предпринял попытку объяснить уникально высокую эффективность информационного взаимодействия между космическими телами и земными организмами, последних между собой и регуляцию внутриорганизменных процессов наличием универсального (по крайней мере в пределах биосферы) “языка” — электромагнитных полей и излучений, чувствительность к которым у живых существ в процессе эволюции неуклонно возрастает по мере усложнения их строения и совершенствования нервной системы [Пресман А. И. Электромагнитные поля и живая природа. М., 1968.]. Кстати, длительные эксперименты американских физиков показали, согласно публикациям, что емкость перцептивного (чувственного) канала передачи информации без использования технических средств от человека к человеку не превышает 7 бит, а сама информация носит характер именно образов, а не текстов и сигналов [См.: Труды института инженеров по электронике и радиотехнике США (ТИИЭР — Труды Института Инженеров по электротехнике и радиоэлектронике), 1976, № 3 и 1992, № 3, опубликованные на русском языке.]. И то, и другое совершенно недостаточно для социального познания и общения, даже если принять гипотезу о пробуждении при этом некой способности, затерявшейся в толще архивов эволюции животного мира. Но даже в этом случае взаимодействие является энергетическим, т. е. материальным, а не идеально-парапсихологическим. И если такого диапазона коммуникации и определенного набора биоэлектрических кодов для опознания стереотипных жизнеобеспечивающих ситуаций достаточно рыбам, стаи которых безупречно выполняют синхронный поворот “все вдруг”, уходя от опасности или следуя за добычей, то на таком нервно-психическом фундаменте создание цивилизации и культуры решительно невозможно. Ж. Майоль вплотную подходит к вопросу: присущ ли дельфинам интеллект? И если да, то каковы его истоки и возможности? Связан ли он с психикой водной обезьяны и проконсула? Обусловлен ли существованием некоего вселенского или планетарного “разума”? Или аргументированно объясняется вполне материальными причинами и лежит в русле общебиологических тенденций развития животного мира?
Несомненно, что дельфины, как и человекообразные обезьяны, достигли в своем эволюционном развитии стадии животного интеллекта. К ним, пожалуй, в наибольшей степени относится мысль Ф. Энгельса о том, что “нам общи с животными все виды рассудочной деятельности” [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 537]. Но только “в круге своих представлений”, связанных, как правило, с удовлетворением “эгоцентричных” (игра, удовольствие) и непосредственно видовых (биологических) потребностей. У высших млекопитающих с крупным развитым мозгом животный интеллект достигает апогея в проявлении так называемого исследовательского инстинкта и компенсаторной манипуляции (термин профессора МГУ зоопсихолога К. Э. Фабри) биологически нейтральными предметами внешней среды, характерной для обезьян, аналоги которой у “безруких” дельфинов пока что не выявлены (в том числе и таким их знатоком, как Ж. Майоль). Именно исследовательский инстинкт, поисковая активность и специфическое психологическое любопытство дельфинов помогают снять мистический налет с вопроса: почему их “тянет” к людям?