Кстати, требование бережного и осторожного обращения с фактами касается и сферы искусства (книга “Человек-дельфин” носит научно-художественный характер). Это обстоятельство отмечал классик советской и мировой литературы А. М. Горький, когда писал: “Факт еще не вся правда, он только сырье, из которого следует выплавить, извлечь настоящую правду искусства. Нельзя жарить курицу вместе с перьями, а преклонение перед фактом ведет именно к тому, что… смешивают случайное и несущественное с коренным и типическим. Нужно научиться выщипывать несущественное оперение факта, нужно уметь извлекать из факта смысл” [Горький А. М. Собр. соч.: В 30 томах. Т. 26. М. 1953. С. 296.]. Данное замечание тоже в какой-то мере относится к книге Ж. Майоля, хотя энтузиазм и темперамент ее автора, смелый полет его мысли и увлекательность изложения во многом искупают фрагментарность его научной эрудиции и пробелы в знакомстве с основами художественного творчества.
Итак, перед нами книга: яркая, эмоциональная, прекрасно иллюстрированная, открывающая не только подводный мир и его обитателей, но и духовный мир ее автора, мужественного, трудолюбивого, увлеченного, любознательного человека, спортсмена-профессионала высочайшего класса и энтузиаста науки, прекрасно понимающего, что без учета ее достижений идея “возвращения” (пусть эпизодического) человека в морскую пучину к своим “генетическим братьям” — дельфинам не может быть ни аргументирована, ни тем более реализована.
В Предисловии предпринята попытка “вписать” важнейшие из гипотез, выдвигаемых и разделяемых Ж. Майолем, в контекст проблем современной науки, познакомить читателя с альтернативными вариантами объяснения тех же тенденций, а в ряде случаев с иной их интерпретацией. Автор Предисловия стремился выявить мировоззренческие корни обращения Ж. Майоля к буддизму, йоге, парапсихологии, бережно сохраняя при этом неповторимую индивидуальность книги и очищая от чужеродных наслоений мечту жизни Майоля о “человеке-дельфине” и эвристический потенциал результатов его “погружения” в теорию, акцентируя те моменты, которые могут в наибольшей степени будировать будущие научные исследования, стать завязью рождения новых и обогащения ранее известных гипотез, способствовать выявлению новых граней величайшей проблемы современности — проблемы гармоничной взаимосвязи Человека и Природы, а значит, Человека и Океана, Человека и Дельфина!
И. Л. Андреев
ГЛАВА 1. Зов моря
Парети-Каполивери. Остров Эльба, 23 ноября 1976 г.
Будто нарисованный ребенком, остров Монтекристо выделялся своим безукоризненным пирамидальным профилем на фоне серого полинялого неба в 20 морских милях от нашего небольшого судна “Эльбано-1”.
Его присутствие меня успокаивало. Я очень люблю Монтекристо, этот по-настоящему дикий остров, естественный заповедник, защищенный Средиземным морем от грязных рук Технологического человека. Мне он представляется символом чистоты и целомудрия, уютным оазисом посреди той пустыни, которая есть система жизни нашей цивилизации.
Я сидел на платформе, прицепленной со стороны бак-борта на уровне поверхности воды, погруженный почти по пояс, длинные тяжелые ласты совсем не видны. Ничто не мешает свободно вентилировать легкие. Мои долгие приготовления к полному расслаблению уже закончены. До “большого погружения” оставалось еще пять минут. Мои помощники расположились напротив меня на слегка волнующейся поверхности (последние судороги неблагоприятной погоды, которая продолжалась несколько недель и, казалось, наконец утихомирилась). Я чувствовал себя относительно неплохо, но далеко не безмятежно, как должно бы быть; слишком долго я ждал этого момента. Вы понимаете, что я хочу сказать: так бывает, когда, получив наконец возможность воплотить в реальность свою мечту, вдруг видишь, что ситуация не совсем такая, как ты ее представлял.
Море не было спокойным, как мне бы хотелось, небо пасмурно, холодно, моя команда не в полном составе, сам я находился в “форме”, оставляющей желать много лучшего, — два пальца выведены из строя после ожога током. Словом, настроение было не слишком подходящим. Неожиданно все смешалось в моей голове: последнее погружение, выполненное несколько дней назад для тренировки на 90 м, было исключительно удачным: я находился в апноэ[1] 3 минуты 45 секунд. Неоспоримые свидетели — автоматические кинокамеры — засняли достижение мной диска с отметкой этой глубины. Сегодня в моем распоряжении был только Виктор де Сантис — оператор на поверхности; команда подводных операторов отсутствовала; стоило ли дразнить дьявола без доказательств, снятых на пленку? В моей программе экспериментов предусматривалось постепенно достичь 100 м. Однако в этом году не преодолел и 90 м. Правда, в прошлом году нырял на 91, 92, 96 м. Эта мысль была утешительной, но в действительности именно последние 4 м, отделявшие меня от магических 100 м, представляли еще Неведомое. Колебания или, вернее, сомнения охватили меня, и это было хуже всего.
1
Апноэ — От греческого apnoia — отсутствие дыхания. Временная остановка дыхания. Как мы увидим дальше, Жак Майоль вкладывает в это слово больший смысл, понимая под ним не только физическое, но и духовное состояние человека.