Впрочем, в смысле апелляции к проконсулу Ж. Майоль не одинок и сегодня. Финский палеонтолог Бьерн Куртен в качестве прямого предка человека современного типа предлагает рассматривать проплиопитека — низшую обезьяну, ископаемый возраст которой около 30 млн. лет, т. е. больший, чем у проконсула. И если Майоль сопоставляет скелетные рудименты ласт дельфина с кистью руки человека и лапы обезьяны, то Б. Куртен акцентирует внимание на сравнении зубного аппарата ископаемых и ныне живущих приматов. Следуя данной точке зрения, крупнозубые, имеющие тяжелые массивные челюсти современные человекоподобные приматы являются не предками человека, а потомками боковых и попятных ветвей гоминидо-сапиентной эволюции, завершившейся формированием вида Homo Sapiens. Однако такого рода палеонтологическому сценарию эволюции, по выражению известного американского популяризатора науки Мейтленда Иди, просто “не хватает действующих лиц”. В значительной мере данная реплика относится и к соответствующему сюжету Ж. Майоля.
И наконец, у низших обезьян число хромосом составляет от 78 до 54, существенно превышая аналогичный показатель у человекоподобных приматов, и тем более людей. Вопрос о возможной метисизации высших и низших обезьян снимается помимо столь существенной генетической дистанции между ними также тем, что первые, подобно дельфинам, тянутся к человеку, ищут его “общества”, но третируют низших обезьян (как и собак) и даже охотятся на них (шимпанзе, например, поедают детенышей павианов).
Так что упорное стремление Ж. Майоля во что бы то ни стало вывести происхождение и человека, и дельфина от “единого предка” — проконсула через гипотетическую обезьяну-амфибию пока что не находит подтверждений ни в археологическом, ни в антропологическом материале. Это, однако, не означает, что версия земноводного этапа в процессе антропогенеза лишена всякой логики и смысла, а тем более права на участие и дискуссиях. Напротив, поиски новых аргументов “за” и “против” данной гипотезы могут и должны расширить и углубить наши представления о происхождении человека. В принципе не исключена возможность изучения варианта прямой метисизации сухопутных и амфибийных видов “разъобезьянивавшихся” обезьян, подобно, скажем, тому, как комбинация генофонда волков и шакалов послужила наследственной основой всего многообразия пород нынешних домашних собак. Но все-таки обезьян различных видов, а не амфибийных обезьян и амфибийных тогда еще (?) дельфинов, как это иногда прорывается в подтексте рассуждений Майоля.
Правда, в майолевской схеме эволюционной дивергенции обезьяны-амфибии на “линии”, ведущей к человеку и дельфину, просматривается своеобразный синтез неявно выраженных экологических (климато-ландшафтных) и отологических (поведенческих) факторов. Возможность использования биологически нейтральных предметов внешней среды в качестве естественных орудий, будучи нереализованной, ведет к превращению ранее пятипалых передних конечностей в ласты, а задних — в хвост, движущийся — в отличие от рыб — в вертикальной плоскости, как у плывущего кролем и особенно баттерфляем человека. В отличие от характерного для рыб туловищного способа передвижения дельфинам присущи черты, характерные для конечностного перемещения в среде. Однако ни об изготовлении орудий, ни о мышлении, “оторванном” от конкретной ситуации, относительно морских млекопитающих (в отличие от обезьян) говорить пока что нет оснований.
Археологическая культура так называемых кухонных куч, достигающих подчас 15-метровой толщины (рыбные кости, остатки моллюсков и т. п.) и разбросанных почти по всему миру, свидетельствует не столько в пользу былого существования и широкого распространения обезьяны-амфибии, сколько о все более производительном использовании даров моря и пресноводных водоемов формирующимися и тем более “готовыми” людьми. Последние, естественно, заселяли побережье и прибрежные пещеры. Подводные археологи обнаружили в Средиземном море на 10-метровой глубине пещеры, в которых около 40 тыс. лет назад жили первые люди [См.: Моркос Г. "Родина подводной археологии"; Курьер ЮНЕСКО. 1986. № 1. С. 44.]. Но нет никаких свидетельств тому, что это были обезьяны-амфибии! Создается впечатление, что используемые Ж. Майолем ссылки на культуру “кухонных куч” для подтверждения земноводной версии происхождения человека и его эволюционного родства с дельфином содержат сильный элемент “смешения времен”: результаты систематической орудийной коллективной деятельности людей вольно или невольно “приписываются” их гипотетическому животному предку и вместе с тем трактуются как материальное “свидетельство” его существования. В аргументации образуется логический круг!