Случалось так же, что меня щипала рыба-пила, и, думаю, не многие водолазы выжили бы в такой ситуации, по крайней мере в море. Техника кормления рыбы-пилы одна из самых сложных. Она заключается в синхронизации движений, совершаемых животным, водолазом и другими созданиями, которые крутятся вокруг (в частности, дельфины). Нужный момент наступал, когда рыба-пила с расстояния приблизительно в два метра подплывала ко мне на 50 см над самым дном. Резким движением я опирался на правое колено таким образом, чтобы мое левое бедро оказывалось более или менее параллельно дну. Эта деталь очень важная, и рыба-пила знала о ней преотлично, впрочем, как и Клоун. Если черепахи загораживали ей путь, Клоун оставляла нас в покое. Рыба-пила тогда имела возможность, деликатно коснувшись верхней части моего левого бедра (нога согнута под прямым углом) своей пилой, медленно продвинуться вперед до тех пор, пока ее плоский рот, расположенный у основания пилы и образованный двумя мощными, острыми, как бритва, лезвиями, не застывал на высоте корзины. Вот в таком положении, быстро извлекая рыбу из корзины, я и засовывал ее в рот чудовищу. Если же, наоборот, Клоун и ее подружки уже расчистили дорогу, тогда… держи ухо востро! Клоун устремлялась как болид под брюхо рыбы-пилы и одним ударом морды заставляла ее терять равновесие и выводила из борьбы. Иногда, барахтаясь, бедняжка раздавала сильные удары направо и налево. Единственный из нас, кто ощутил их на себе и получил серьезные раны от покрытых слизью, заразных зубьев пилы, был Эрби.
Так примерно приходилось кормить и скатов. Эти животные из того же семейства, что и рыбы-пилы, у них плоский рот, который работает, как тиски. Бедняги скаты на плохое отношение Клоуна и ее клики реагировали, правда, менее стремительно и не создавали опасных ситуаций, потому что все они лишены шипов. Как известно, эта система защиты может оказаться смертельной для жертвы. Шип находится на кончике хвоста животного, и мощью мышц спинного хребта скат вонзает его в туловище врага. Шип ядовит и имеет форму крючка, так что извлечь его невозможно.
Казалось, Клоун пренебрегает средними по размерам и мелкими животными и проявляет щедрость, даруя им объедки. Единственно, кого она вроде бы уважала, были огромные черны. Их она оставляла в покое: это были мастодонты, слишком тяжелые, чтобы от них можно было легко отделаться или вырвать рыбу изо рта, ведь черны обладают поразительной всасывающей силой и могут втянуть рыбу с расстояния в 20 см. Мне приходилось не раз сталкиваться один на один с этими гигантами, когда своей мордой они упирались в иллюминатор моего шлема, а моя рука почти полностью исчезала в их пасти. Дело в том, что эта огромная полость лишена зубов и почти сразу переходит в желудок. Мне удавалось благополучно выйти из положения потому, что мои руки были защищены, но должен признаться, что это ситуация достаточно щекотливая.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я начал понимать значение той искры, что вспыхнула во мне при первом взгляде Клоуна. Поначалу наши отношения можно было бы назвать профессиональными. Как и другие водолазы, я прилежно выполнял порученную мне работу. Но, наблюдая за отношением моих товарищей к дельфинам, я заметил, что между ними существует невидимая стена. Для водолазов и дрессировщиков они были умными, интересными животными, которые их очень забавляли, но оставались всегда только “животными” и поэтому причислялись к “низшим”. Почему? Да просто потому, что люди в отличие от дельфинов учились в школе и, кроме того, Homo sapiens не может не быть “высшим” животным, находящимся на вершине воображаемой пирамиды, представляющей собой различные ступени эволюции видов, апофеозом се создания. Я совсем не был с этим согласен. И чувствовал, что ничего не пойму в дельфинах, если не смену избавиться от этого ограниченного суждения и не приложу усилий, чтобы изменить собственный взгляд. В большинстве случаев пойманным дельфинам остаток жизни суждено провести в плену исключительно ради удовольствия человека, но, уж конечно, не своего. Однако в нас самих они никогда не испытывали нужды, никогда ничего не просили и обходились без нашей навязанной им “любви”. Скорее, человеку нужен был дельфин, а не наоборот. Человек любит дельфинов? Да! Для своего собственного удовольствия, чтобы превратить их в своих подданных, домашних слуг, рабов. В тех пределах, в которых он может использовать их. Вот цена этой любви. Мы забыли, что любить — значит уважать свободу других существ. Любить дельфинов, тюленей. китов, всех этих удивительных животных означает прежде всего оставить их в покое, дать им возможность жить свободно в своей стихии и попытаться понять их с помощью наблюдений, контактов, но всегда быть искренними в проявлении своей дружбы.
После периода приспособления к Майамскому океанариуму, где я попробовал себя понемногу во всем — отлавливал в море акул и дельфинов, “перевоспитывал” и дрессировал их, даже занимался рекламой, я понял, что никто не чувствует необходимости в тех истинных отношениях, которые могли бы существовать между дельфинами и людьми.
Исследователей интересовал либо клинический аспект, либо возможность всерьез воспитать “верных псов”. Я присутствовал на всякого рода интересных экспериментах, которыми подтверждалось наличие ума и других дарований у дельфинов, порой плохо понимаемых людьми. В частности, их врожденное чувство телепатии, сравнимое с эхолокацией, превосходный контроль ими терморегуляции, управление гидродинамической формой тела. Я перечислил только самые известные способности дельфинов, о которых знают сегодня даже дети. И если я решился упомянуть о них, то только потому, что сам наблюдал их лично. Большая часть публики не имеет ни малейшего представления о тех унижениях и мучениях, которые испытывают дельфины в неволе. Прежде всего они должны научиться корректировать свое прение: дело в том, что над водой предметы кажутся им ближе, чем это есть на самом деле, ведь они привыкли к подводному зрению. Так, недавно плененный дельфин кусал пустоту в нескольких сантиметрах от моей руки, пытаясь взять рыбу, которую я ему предлагал. Не намного легче и от того, что он быстро привык корректировать эту разницу в зрении. В неволе животные должны научиться сдерживать большую часть своих инстинктов, следуя предписанной дисциплине и соблюдая установленный распорядок дня: часы приема пищи, время, чтобы делать одно и не делать другое. Список был бы очень длинным. Представьте себя дельфином, вольным двигаться в свое удовольствие в зависимости от аппетита, потребностей, стремлений, идеалов, и вдруг наступает момент, когда кто-то запирает вас в четырех цементных стенах, — может быть, тогда вы поймете то, что я хочу сказать.