— Валяйте. Пошли, Пэй. Давайте, так сказать, поменяемся на несколько минут местами.
Проходя мимо секретарши, он бросил:
— Минут десять меня не будет. Если позвонит Фелек, пусть загонят третьего на прежнее место.
Когда мы вошли в лабораторию, где все приборы были включены и гудели, как живые, он беспечно продолжал болтать:
— Это искровая камера. Это шикарный электромагнит на полмиллиона эрстед. Это дрянь, а не ЭПР. Вот конфетка — счетчик нейтрино. А теперь, Пэй, сюда. Становитесь на эту железку рядом со мной. Да не бойтесь, я вас не укушу. Кэролл, валяйте!
6
— Кэролл, валяйте! — крикнул я и насмешливо посмотрел на этого чудака Пэя. Сколько их развелось нынче. Везде они видят только подвохи да опасности. Им наука нашего века кажется не менее опасной, чем чернокнижье средневековым инквизиторам. Во всяком новом научном открытии им чудится водородная бомба, которая может убить миллион человек. Они из-за своего страха потеряли ориентацию в мире, а недостаток внутренней энергии не позволяет им угнаться за временем.
— Пэй, как вы там?
Нет, у этого врачишки душа в потемках! У него дрожат губы, и он нелепо озирается по сторонам. Куда девались его прыть и высокомерие, с которыми он явился ко мне! Мол, мальчишка, щенок, решил меня экзаменовать.
— Пэй, вы не разучились говорить?
— Н-нет… Но… Я что-то ничего не понимаю…
— А тут и понимать нечего. Вы есть вы, а я есть я. И ничего не произошло. Просто мы стоим в нашей замечательной лаборатории и таращим глаза друг на друга. Правда, поначалу вы будете удивляться, почему теперь на вас надет белый халат и ваша физиономия как бы помолодела, да и прическа изменилась. Ха-ха-ха!
Он нерешительно провел рукой по своей голове и съежился, как от нестерпимой боли.
Откровенно говоря, мне его немного жаль. Если к тому же учесть, что его шкура в двух местах продырявлена и он ни разу не был женат, то и совсем проникнешься состраданием. Пожалуй, нужно парня немножко подбодрить и кое-что растолковать. Впрочем, подбодрить можно, а растолковывать рановато. Чего доброго, психиатр спятит с ума! Анекдот!
— Пэй, уверяю вас, опыт совершенно безопасный. Через несколько минут он окончится. Так сказать, конец первого сеанса. Впереди еще несколько более интересных. В последнюю минуту Кэролл принесет зеркало, а вы постарайтесь в него хорошенько посмотреть. И на сегодня достаточно.
— По-моему, я стоял не здесь, — жалобно произнес Пэй.
— Какая разница, где вы стояли, здесь или там. Главное, что вы живы и здоровы.
— Вы… гипнотизер?
— Типичный вопрос медика! Кой черт! Все дело в этих машинах. Кстати, к вопросу о моральности опытов над людьми. Ведь вы, я имею в виду вашу профессию, первые начали тыкать людям в головы электрические провода и пропускать по ним ток, чтобы те переживали и чувствовали то, чего на самом деле нет. А кто начал травить мозг всякими морфиями, кокаинами, мескалинами, ЛСД? Вы, медики. И чего вы этим добивались? Пытались сделать с человеческой личностью то, чем она никогда не была и не будет.
— Зачем вы это мне говорите?
— А затем, чтобы вы хорошенько подумали над своими этическими принципами, вы, человек, разбирающийся в мозгах. У вас будет время подумать об этом первом эксперименте. А что касается выводов, то придержите их пока при себе. Кэролл, тащите зеркало!
«Право, она уже совсем старушка, и ей тяжело его носить. Нужно срочно заказать лист полированного алюминия».
— Поставьте его перед доктором Пэем.
Она поставила зеркало перед доктором Пэем, и он долго смотрел в него обезумевшими глазами. А потом упал в обморок.
7
Я очнулся на диване в полутемной комнате и увидел возле себя ту самую молодую девушку, которую принял за секретаршу профессора Боллера. Улыбнувшись, она подала мне рюмку с каким-то лекарством.
— А теперь выпейте это.
— Где я?
— Вы в полной безопасности, и с вами ничего не случилось. Она взяла мою руку и нащупала пульс.
— Все в порядке. И частота и наполнение. Вот уж не думала, что вы такой впечатлительный! При вашей-то специальности…
Она не переставала улыбаться, и это как-то меня подбодрило. В комнате, где я лежал, было приятно тепло и спокойно.
— Вы знаете, мне на мгновение показалось…
— О, не стоит об этом. Откровенно говоря, хоть я здесь уже давно, но к этому никак не могу привыкнуть.
— Вы имеете в виду… обморок?
— Нет, что вы! Эти совершенно безобидные опыты профессора Боллера. А он просто герой! Делает с собой все, что попало!
— И все же, что со мной случилось?
— Да ровным счетом ничего…
Она все еще держала мою руку в своей. Ее большие темные глаза были устремлены в угол комнаты, и, казалось, она что-то там высматривала. Я подумал, что она гораздо красивее Голл, но когда попытался вспомнить ее лицо, мне вдруг представилось совсем другое: женщина в очках тащит тяжелое зеркало, и я вижу в нем не себя, а того, профессора с коротко подстриженными волосами.
— К этому трудно привыкнуть, — повторила девушка как бы в раздумье.
— Да. Это все равно жестоко… Как ваше имя?
— Катарин… Кажется, Катарин.
— Почему кажется?
— Ваше имя Пэй Сорран?
— Да.
— Запомните это хорошенько… Кто знает, что может быть с памятью…
Она поспешно вышла из комнаты.
8
— Ну, как? — спросила Голл, усаживаясь рядом со мной за столом в библиотеке. В ее глазах блестели насмешливые искорки, и на щеках играл румянец.
Казалось, она только и ждала момента, чтобы встретить меня после первого посещения профессора Боллера. Но я не торопился удовлетворить ее любопытство. Да я еще не совсем разобрался в том, что со мной было. А она разобралась?
— Расскажите, как это было с вами?
Она пожала плечиками и скривила губки.
— Да просто я сразу поняла, что я уже не я, почувствовав, какими кривыми у меня стали ноги и какая гнусная фигура. Поэтому я сказала профессору, чтобы он прекратил это безобразие.
— А перед вами ставили зеркало?
— Зачем? Я себя знаю и без зеркала, — сказала Голл не без гордости.
— Значит, вы это почувствовали сразу?
— Конечно. Я посмотрела на свои руки — они превратились в такие сморщенные, в старческих пятнах, что мне захотелось кричать. Я так и сделала, а Боллер подошел и спросил, кем бы я хотела быть. И я ответила, что всю жизнь мечтала играть в кино. Тогда он пообещал, что моя мечта сбудется. Вы понимаете, я стою перед ним, старая, обрюзгшая, в очках, с кривыми ногами и с жутким бюстом, а он мне болтает о том, что моя мечта сбудется. Тогда я закричала еще сильнее, и все стало на свое место…
— Голл, а вы не помните, на кого вы были похожи?
— Я же вам говорю, на ту даму в очках…
— Которая нас водит к профессору?
— Ну да. Она, конечно, может быть, и хороший человек, но не для меня. Этот профессор просто перестарался.
— А вы видели кого-нибудь рядом с собой?
— Нет. Рядом был только профессор.
— А где был Сэд?
— Его пригласили в другую лабораторию.
— Он вам не рассказывал, что было с ним?
Голл смущенно улыбнулась и опустила голову. Она опять стала для меня чужой, и мне захотелось, чтобы она ушла из библиотеки.
— Как вы думаете, профессор Боллер сдержит свое слово?
— Спросите об этом его самого.
— Он ответил, что да.
— Значит, быть вам киноактрисой…
Я уткнулся в книгу и сделал вид, что не замечаю ее. Она, наконец, поняла причину смены моего настроения и подвинулась ближе.
— Вы хотите знать, что было с Сэдом? Он был женщиной, вернее, девушкой.