Посол Отт записывал после бесед все наиболее важное. Теперь он перелистывал свою записную книжку, восстанавливая в памяти то, что говорилось в имперской канцелярии, на Вильгельмштрассе — в германском министерстве иностранных дел, и Рихард Зорге, руководитель разведывательной группы «Рамзай», был самым подробным образом проинформирован о секретнейшем совещании представителей двух наиболее вероятных противников Советской страны.
В итоге своей поездки Эйген Отт делал вывод, что фюрер заинтересован, чтобы Япония вступила в войну. Но против кого? Говоря о Сингапуре, о Южных морях, фюрер непрестанно возвращался к России. Гитлер всячески уверял Мацуока, что им нечего опасаться за свой тыл — Россия не посмеет вмешаться. Если нужно, он, Гитлер, готов дать любые гарантии. В случае чего Германия немедленно нападет на Россию, если та что-то предпримет против Японии. Поэтому фюрер считал, что тыл у Японии обеспечен. И снова Гитлер говорил, что надо немедленно напасть на Сингапур. Англия не в состоянии вести борьбу и в Азии, и в Европе. Фюрер готов оказать японской армии также и техническую помощь может дать торпеды, а также «штукасы» — пикирующие бомбардировщики вместе с пилотами.
Риббентроп высказывался еще откровеннее:
«Япония может спокойно продвигаться на юг, захватывать Сингапур, не опасаясь России. Германия способна выставить 240 дивизий, в том числе двадцать танковых. Основные вооруженные силы расположены на восточных границах. Они готовы к наступлению в любой момент. Если Россия займет позиции, враждебные Германии, фюрер разобьет ее в несколько месяцев».
Этот отрывок Отт дословно прочитал из своей записной книжки. Рихард запоминал. У него была феноменальная память, и, хотя на этот раз нагрузка оказалась громадной, Зорге с ней справился.
В многодневных беседах, происходивших в Берлине, важны были также и, казалось бы, незначительные детали в рассказе Отта. Он обратил внимание: Геринг и Риббентроп, каждый в отдельности, осторожно советовали Мацуока не рассчитывать на Сибирскую железную дорогу. Геринг сказал так:
«Транспортные связи Германии и Японии нельзя ставить в зависимость от Сибирской железной дороги». Риббентроп повторил это почти в тех же выражениях.
— Как ты думаешь, Ики, не придется ли нам воевать с Россией? — спросил Отт, откладывая в сторону записную книжку.
— Не знаю. Но если это случится, война с Россией будет актом величайшего безумия. Я в этом уверен.
— Но что мы с тобой можем поделать?
— Что? Убедить, чтобы они не делали глупостей — Зорге вскочил и зашагал по кабинету.
Эйген Отт в тот вечер рассказал еще о заключительном разговоре Мацуока с Гитлером. Когда прощались, японский министр сказал фюреру:
— В дальнейшем я бы не хотел связываться телеграфом по затронутым здесь проблемам. Это рискованно. Я опасаюсь, что наши тайны будут раскрыты. Лучше всего посылайте к нам специальных курьеров.
Гитлер ответил:
— Вы можете положиться на германское умение хранить тайны.
На это Мацуока сказал:
— Я верю вам, господин Гитлер, но, к сожалению, не могу сказать того же самого о Японии. Зорге усмехнулся:
— Мацуока просто делает нам комплименты… Японцы умеют хранить свои тайны, но мы умеем их раскрывать. Не так ли?
— Не всегда, — уклончиво ответил Отт, — тот же Мацуока казался нам предельно откровенным в Берлине, а по дороге домой заехал в Москву и подписал там договор о нейтралитете. Смотри, что пишет мне Риббентроп, он возмущен поведением Мацуока.
Отт показал телеграмму, отпечатанную на служебном бланке с грифом: «Шифром посла». Риббентроп поручал Отту высказать японскому министру иностранных дел свое недоумение по поводу советско-японского пакта о нейтралитете. Риббентроп не понимает, как Мацуока мог заключить такой договор с той самой страной, с которой Германия в недалеком будущем может начать войну…
Было уж совсем поздно, когда Рихард, разбудив спящего сторожа, уехал домой.
Что же касается папаши Ридела, то наутро он явился к оберштурмбанфюреру Майзингеру и сообщил полицейскому атташе о своих наблюдениях: с утра в посольство возили уголь, шифровальщик Эрнст в полдень ушел куда-то с машинисткой Урсулой, Эрнст сначала ждал ее за углом… Когда доносы папаши Ридела подошли к концу, он понизил голос и сказал:
— Вечером господин Зорге допоздна сидел у господина Отта. Уехал в четверть одиннадцатого…
Майзингер скучающе записывал никчемные сообщения привратника, и в нем закипало раздражение против этого услужливого и ничего не понимающего, глуповатого старика. Майзингер взорвался при упоминании о Зорге Он поднял тяжелые глаза на папашу Ридела, лицо его стало медленно багроветь, и эсэсовец выдавил из себя:
— Послушай, ты! Идиот!.. Может, ты станешь шпионить и за рейхсфюрером Гиммлером?! У тебя ума хватит!.. Чтобы о Зорге я не слышал больше ни слова Зорге здесь то же, что я. Понятно?
— Яволь! — вытянувшись по-военному, растерянно ответил старик.
Для Рихарда Зорге не требовалось больше никаких подтверждений тому, что нацисты готовят войну против Советской России Он отправил в Центр донесение о тайных переговорах в Берлине, о подготовке Германии к войне против Советского Союза. Шифрограмму передавали частями, из разных мест, чтобы сбить с толку агентов из кемпейтай 1 мая 1941 года, в день интернациональной солидарности революционных борцов всех континентов, Зорге начал свое донесение Центру такими словами:
«Всеми своими мыслями мы проходим вместе с вами через Красную площадь».
Далее Рамзай передавал, что Гитлер решительно настроен начать поход против Советского Союза. Он намерен это сделать после того, как русские закончат сев на своих полях. Урожай хотят собирать немцы Источником этой информации Зорге называл Отта, германского посла в Японии.
Вот эта телеграмма:
«Гитлер решительно настроен начать войну и разгромить СССР, чтобы использовать европейскую часть Союза в качестве сырьевой и зерновой базы. Критические сроки возможного начала войны:
А) завершение разгрома Югославии,
Б) окончание сева,
В) окончание переговоров Германии и Турции. Решение о начале войны будет принято Гитлером в мае.
Рамзай».
Один за другим Рихард Зорге посылал в Москву сигналы тревоги.
В начале мая 1941 года он передает:
«Ряд германских представителей возвращаются в Берлин. Они полагают, что война с СССР начнется в конце мая».
15 мая Рихард уточняет: война может начаться в июне.
19 мая, за месяц до начала войны, Зорге радирует в Москву:
«Против Советского Союза будет сосредоточено 9 армий, 150 дивизий».
1 июня 1941 года:
«Следует ожидать со стороны немцев фланговых и обходных маневров и стремления окружить и изолировать отдельные группы».
Зорге раскрывает Центру наисекретнейший стратегический замысел германского верховного командования, изложенный в плане «Барбаросса». Но Сталин не придает этой информации должного значения.
А коммунист-разведчик продолжает бить тревогу, уверенный, что его сигналы достигают цели. Он торжествует — Россию не застигнут врасплох.
Рихард располагает точнейшей информацией. Еще в мае Зорге прочел указание Риббентропа своему послу в Токио:
«Нужно при случае напомнить Мацуока его заверения о том, что если между Германией и Советским Союзом возникнет конфликт, никакой японский премьер или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию оставаться нейтральной. В этом случае Япония, естественно, должна будет вступить в войну на стороне Германии. Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете».
Японцы действительно не придавали значения подписанному с Советским Союзом договору о нейтралитете. Мияги передал содержание речи командующего Квантунской армией генерала Умедзу:
«Договор о нейтралитете с Россией — только дипломатический шаг. Армия ни в коем случае не должна допускать ни малейшего ослабления подготовки к военным действиям. В подготовке к войне с Россией договор не вносит никаких изменений, необходимо усилить разведывательную и подрывную работу. Надо расширять подготовку войны против Советского Союза, которая в решительный момент принесет победу Японии».