— Я рад, что вы не держите на меня зла, Виталий Родионович. Знаете, сейчас редко можно встретить такое понимание. Благодарю вас, — проговорил Грац.
— Да полно вам, — пожал я плечами, протягивая руку своему собеседнику. — Забудем об этом.
Профессор с готовностью пожал мою руку и тут же собрался уходить. Я пытался его остановить, уж очень хотелось узнать что-нибудь об этом мире, но Грац отвертелся. Пользуясь своим авторитетом врача, профессор настоял на том, чтобы я немедленно лег спать, но клятвенно пообещал удовлетворить мое любопытство за завтраком.
— В пределах моих скромных познаний, разумеется. Покойной ночи, Виталий Родионович, — уже будучи за порогом купе, произнес профессор и ушел. А мне не осталось ничего иного, как погасить свет и отправиться на боковую. Но перед этим я все-таки обследовал заинтересовавшие меня двери, обнаружив за левой отделанную деревом и латунью уборную с душем, а за правой — гардероб, в котором висели одинокий темно-серый костюм да удивительно легкое, шерстяное пальто того же оттенка. Тут же, на полке лежала сорочка, а внизу стояли лаковые штиблеты… Обалдеть. Только котелка и трости не хватает. Впрочем, заглянув на верхнюю полку, я нашел и «котелок». А вот с тростью облом. Ну да ничего. Обзаведусь при первой же возможности. «Дабы являть вид», как было написано в наставлениях по ассамблеям Петра Первого.
Представив себя упакованным в такой наряд, я хрюкнул от смеха, захлопнул дверь гардероба и завалился спать без каких-либо терзаний, кусаний подушки от невозможности вернуться домой и прочих душевных метаний. Некуда мне возвращаться. И незачем. Там я мертв, и оплакивать меня некому, а здесь я жив, и это здорово!
Глава 2
Мыслительный процесс и столичные штучки
Нас утро встречает прохладой… М-да. Насчет прохлады это в самую точку. Утром, не успел я выбраться из-под одеяла, как хорошо отдохнувшее тело послушно доложило, что температура «за бортом» едва ли выше пятнадцати градусов по земному Цельсию. Впрочем, наверняка здесь был свой «дядюшка Андэрс», кстати, надо не забыть узнать у профессора о местной системе мер, да и не только. А то вляпаюсь ненароком в какие-нибудь непонятки с ярдометрами, а это не есть гуд… Так, скрипя интеллектом, я добрался до душа, по пути глянув в окно, за которым проплывал достаточно унылый равнинный пейзаж. Судя по желтеющей листве проносящихся мимо редких деревьев, здесь царила осень. Причем скорее всего ранняя, потому как трава, в отличие от деревьев, продолжала нагло зеленеть, на зависть сородичам-великанам. Вздохнув, я закрыл за собой дверь уборной, где за каких-то минут сорок привел себя в порядок. Долго? А вы попробуйте побриться опасной бритвой… лично я таким агрегатом пользовался всего несколько раз, на даче у давнего приятеля. Так что полчаса и всего один порез — это, можно сказать, рекорд.
В тот момент, когда я закончил одеваться и старательно наводил последние штрихи, поправляя перед зеркалом пластрон (спасибо все тому же приятелю; на его свадьбу мне пришлось нарядиться во фрак, посему разобраться с предоставленным мне нынче костюмом труда не составило), в дверь купе кто-то настойчиво постучал. Оказалось, профессор Грац пришел пожелать доброго утра и пригласить на завтрак. При упоминании последнего слова мой желудок предвкушающе заурчал, заставив Меклена Францевича понимающе улыбнуться, и мне не осталось ничего иного, кроме как с радостью согласиться.
Ресторан расположился в трех вагонах от нас, и пока мы до него добирались, я пришел к выводу, что: а) этот поезд поражает меня своей чистотой, б) радует плавностью хода (впрочем, этот факт я отметил еще вчера) и в) здешние вагоны значительно длиннее и шире, чем на моей далекой родине.
По раннему времени в ресторане было пусто. Только мялся за стойкой некий господин в накрахмаленной куртке. Впрочем, увидев нас, он тут же перестал безучастно пялиться в противоположную стену и двинулся навстречу. Остановившись в двух шагах, сей господин констатировал доброту утра и предложил нам устраиваться за любым приглянувшимся столом.
Завтрак… Судя по всему, англичан в этом мире нет (раз английского языка никто не знает), но их принцип: «завтрак — самая главная пища дня» здесь явно в фаворе. Увидев количество блюд, мисочек, салатниц и прочей посуды, наполненной соответствующим содержимым, принесенных нам стюардом в безупречно белоснежной форме (язык не повернется назвать эту чопорную морду гарсоном или официантом), я немного офигел. КАК все это можно сожрать?