- Ты ведь, наверно, не знаешь, что Пет себе без тебя позволял? спросила она спокойно, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Знаю я все, что он себе позволял при мне и без меня, - ответил Джек, уверенно ухмыляясь.
- И тебя ие волнует даже то, что он жил со мной? - спросила она, засопев.
- Что? - закричал Джек, приведя ее в восторг своим взбешенным видом, хоть от испуга она и принялась всхлипывать. - Ну и сука же ты!
Он впервые ее обругал, и она возмущена была тем, до чего несправедливо. Ведь все, что она говорила, она говорила ради него, чтобы помочь ему увидеть правду.
- Тебе, конечно, хорошо осуждать, - набросилась она на него сквозь слезы, - ты сам во всем виноват со своей дурацкой обязательностью. Передо мной у тебя, наверно, нет обязательств. Ты знал, что это был за человек, и сам меня к нему толкал. Никакая девушка, на которую так давят, не смогла бы устоять.
- Не хочется тебе хамить, - сказал он, подымаясь и глядя на нее сверху вниз, страшный, как божий гнев, - мне начхать, устояла ты или нет, но я тебе не позволю бегать по городу и врать про мертвого.
- Врать? - воскликнула опа, ошеломленная, стискивая руки на груди.
- Можно подумать, ты не врешь!
- Не вру! - закричала она, вскакивая на ноги, понастоящему разозлившись. Пусть ее обвиняют в том, что она развратница, - в конце концов, все героини в книжках таковы, - но обвинять ее в том, что она все это выдумала - просто какое-то чудовищное оскорбление.
- Конечно, врешь, - сказал он презрительно.
- Ох какой же ты спесивый и самодовольный! - завопила она в негодовании. - Ты настолько самоуверен, что думаешь, женщина не может так с тобой поступить.
Ты думаешь, Пет не мог так с тобой поступить! Так вот это было, было, и я его не виню, нисколечко не виню.
Ты, как твоя мать, прямо лопаешься от спеси. Ты - урод. Мама сама сказала. Ты даже не представляешь себе, что такое человеческие соблазны.
- Я тебе уже сказал, мне на это наплевать, - ответил Джек, наступая на нее - никогда она его в такой ярости не видела. - Но родных Пета очень огорчит, если о нем такое станут рассказывать, так что, будь добра, больше этого не повторяй.
Оторопевшая Сузи поняла, что ему совершенно все равно, правду она сказала или нет. Его по-прежнему больше беспокоили чувства родителей Пета, чем ее. Никакого смысла не было разыгрывать с ним сцены из романов, потому что ни один писатель такого урода, как Джек Кэнтиллон, не встречал. А надеяться на то, что ей посочувствуют дома, тоже нечего, потому что дома никто никаких романов вообще не читал, и они либо поверят ей и будут считать, что она их опозорила, либо пе поверят и решат, что она рехнулась. Она пришла домой в состоянии близком к истерике и сказала матери только, что Джек - ужасный человек, самый настоящий урод. "Ну, дорогая, - ответила ее мать торжествующе, - тебя ведь предупреждали", что, конечно, говорить не имело ни малейшего смысла, потому что, чем больше Сузи предупреждали, тем больше Джек ее занимал. Ей лишь сильнее хотелось узнать, что еще в нем есть ужасного, и это означало, что она долго будет с ним связана. Девушка только тогда готова порвать с мужчиной, когда удовлетворено ее любопытство.
2
Лишь через пять лет он смог на ней жениться, и к этому времени Сузи устала сопротивляться. Он был ей противнее, чем иной девушке сигареты. Она часто думала, как чудесно было бы выйти замуж за жителя Западных островов и слушать любовные признания на побережье у самых волн, но Западные острова были далеко, она вряд ли решилась бы заигрывать с островитянином, и потом, там, того и гляди, простудишься и умрешь.
Миссис Двайер не очень-то радовалась этому браку.
Она свое мнение о Джеке составила и не собиралась так просто его менять, впрочем, она готова была терпеть его ради Сузи. А с практической точки зрения он был даже лучшим мужем, чем два других ее зятя. Он уже служил главным приказчиком, а со временем мог стать управляющим, как его отец. Он купил замечательный старый полуразвалившийся дом неподалеку от Веллингтонской улицы, с высокими потолками, прекрасными видами из окон и уборной где-то под самой крышей, рядом с которым Западные острова сразу померкли. Родились дети - Пет и Молли. Мальчика, разумеется, пришлось назвать Петом.
Казалось, жизнь наконец пошла у них гладко. Так гладко, что Сузи не могла быть спокойна. Джек иногда заходил в пивную посидеть с друзьями, но светской жизнью не интересовался и танцевать отказывался. Вечером после работы ему больше всего хотелось переодеться во что-нибудь старое и почитать или поиграть с детьми. А она все не могла оправиться от того, как легкомысленно он отнесся к ее великому признанию.
В зависимости от настроения у нее существовало две совершенно различные версии их отношений с Петом, портрет которого по-прежнему стоял на камине, как будто между ними ничего не было. По первой, более расхожей, версии ничего и не было - что вполне соответствовало действительности, - по второй - было, и нечто ужасное - что тоже соответствовало действительности, если посмотреть с другой стороны. В хорошем расположении духа - то есть почти всегда - она считала, что между ними не было ничего, кроме того, что она называла "дурачества", но когда дела не ладились, она взглядывала на фотографию, грозно смотрела на детей и казалась себе ничуть не лучше уличной девки - и все из-за чудовищного эгоизма Джека; и когда на нее это накатывало, она устраивала ему настоящую сцену, по всем правилам:
плакала, кричала, называла его тряпкой. Джек, мрачно глядя в окно на великолепный вид города, пытался ее унять, по от этого она еще хуже расходилась. В конце концов, когда становилось совсем невмоготу, он отшвыривал книжку или газету, которую читал, говорил хрипло "Иди ты...", уходил из дому и напивался.
Потом те, кто встречали его в городе, рассказывали Сузи о том, как нагло, дерзко, вызывающе вел себя Джек - она его таким никогда не видела. Когда это случилось в первый раз, она затрепетала, но скоро обнаружила, что для выражения сильных чувств у него есть только одно слово и, сказав его, он не может уже ничего добавить.