Но это была пе пьеса. Вернее, не совсем пьеса. Двайеры в то лето жили в Кросхейвене, Пет проводил там много времени, флирт продолжался, и Сузи это уже даже правилось. Ночные утесы, шум моря, общество привлекательного молодого человека, который так хорошо умеет ухаживать, - теперь она стала понимать обольщенных девушек, о которых читала в романах, и сочувствовать им. Может быть, бедная Тэсс не так уж и виновата! Ей показалось, что и Пет теперь лучше к ней относится, и мать, которая признавалась, что ей нравятся парни с огоньком, тоже ничего против не имеет. Но вот действовало ли это на Джека, Сузи понять не могла, и она уже начинала думать, что, может, мать права, и ему действительно чего-то не хватает.
Все это лето Пету нездоровилось, и, когда он вернулся в Корк, ему должны были делать операцию. Сузи никогда не видела Джека таким подавленным. Каждый вечер он ходил в больницу. Сузи узнала от матери Пета, что Джек готов был где-то занять денег, чтобы Пет мог поехать в Швейцарию. Когда она это рассказала своей матери, миссис Двайер фыркнула: "Пока ты его к алтарю приведешь, он будет весь Корк содержать". "Но они друзья, мама", - возразила Сузи, а ее мать ответила:
"Как будто у него только перед друзьями обязательства!"
В Швейцарию, однако, ехать было уже поздно. На следующей после рождества педеле Пет умер так же, как и жил, - легко, быстро, заигрывая с сестрами в больнице с такой отчаянной галантностью, что у Джека сердце сжималось. После похорон он стал навещать родителей Пета точно так же, как навещал Мэдж Хаит, и приводить в порядок оставшиеся после Пета дела. Такие люди лучше всего выражают свое сочувствие, занимаясь деловыми бумагами. Но Сузи все-таки сообразила, что то, что было теперь, не имело ничего общего с тем, как он вел себя после смерти брата. Портрет Пета стоял у него на камине, и несколько раз, заходя к нему, Сузп видела, как он этот портрет разглядывает.
Через некоторое время, когда она поняла, что у него это превратилось почти в мапию, она заволновалась.
Женщины ревнуют к мужчинам больше, чем к другим женщинам, хотя Сузи ужаснулась бы, если бы ей сказали, что она ревнует к Пету. Ей казалось, что она просто тревожится за Джека - отношение его к Пету болезненное, и опа должна принять какие-то меры. Но стоило ей нелестно отозваться о Пете, Джек либо расстраивался и заводил речь о другом, либо говорил ей, что она ничего не понимает. Это, по мнению Сузи, было уже слишком, ведь, в конце концов, Пет все-таки за ней ухаживал, и кому же тогда понимать его, как не ей.
- Ах, Джек, ты глупый, - говорила она устало. - Как легко ты попадаешь под чужие влияния! Это все твоя мать виновата. Я бы никому не позволила так на меня влиять. Мне Пет, конечно, нравился, но я его насквозь видела. Ты не замечал, какой это был ограниченный человек.
- Ну, Сузи, давай не будем ссориться, - говорил он умоляюще. - Пет не был ограниченным. Он прекрасно соображал.
- А какой неискренний! - замечала Сузи.
- Каждый искренен по-своему, - отвечал Джек. - Пет был вполне искренен, только не так, как ты или я., - Ах, оставь, пожалуйста, - смеялась она над ним. - Ему нельзя было доверять. Не успевал человек отвернуться, как он уже над ним потешался.
- Потешался, да, - Джек начинал уже сердиться, - но ничего плохого в этом не было. Я никого не знал прямодушнее его.
Тут Сузи поняла, что поколебать Джека можно, только раскрыв ему глаза на истинный облик Пета. Из романов она знала, какое впечатление это всегда производит.
- Ты ведь, наверно, не знаешь, что Пет себе без тебя позволял? спросила она спокойно, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Знаю я все, что он себе позволял при мне и без меня, - ответил Джек, уверенно ухмыляясь.
- И тебя ие волнует даже то, что он жил со мной? - спросила она, засопев.
- Что? - закричал Джек, приведя ее в восторг своим взбешенным видом, хоть от испуга она и принялась всхлипывать. - Ну и сука же ты!
Он впервые ее обругал, и она возмущена была тем, до чего несправедливо. Ведь все, что она говорила, она говорила ради него, чтобы помочь ему увидеть правду.
- Тебе, конечно, хорошо осуждать, - набросилась она на него сквозь слезы, - ты сам во всем виноват со своей дурацкой обязательностью. Передо мной у тебя, наверно, нет обязательств. Ты знал, что это был за человек, и сам меня к нему толкал. Никакая девушка, на которую так давят, не смогла бы устоять.
- Не хочется тебе хамить, - сказал он, подымаясь и глядя на нее сверху вниз, страшный, как божий гнев, - мне начхать, устояла ты или нет, но я тебе не позволю бегать по городу и врать про мертвого.
- Врать? - воскликнула опа, ошеломленная, стискивая руки на груди.
- Можно подумать, ты не врешь!
- Не вру! - закричала она, вскакивая на ноги, понастоящему разозлившись. Пусть ее обвиняют в том, что она развратница, - в конце концов, все героини в книжках таковы, - но обвинять ее в том, что она все это выдумала - просто какое-то чудовищное оскорбление.
- Конечно, врешь, - сказал он презрительно.
- Ох какой же ты спесивый и самодовольный! - завопила она в негодовании. - Ты настолько самоуверен, что думаешь, женщина не может так с тобой поступить.
Ты думаешь, Пет не мог так с тобой поступить! Так вот это было, было, и я его не виню, нисколечко не виню.
Ты, как твоя мать, прямо лопаешься от спеси. Ты - урод. Мама сама сказала. Ты даже не представляешь себе, что такое человеческие соблазны.
- Я тебе уже сказал, мне на это наплевать, - ответил Джек, наступая на нее - никогда она его в такой ярости не видела. - Но родных Пета очень огорчит, если о нем такое станут рассказывать, так что, будь добра, больше этого не повторяй.
Оторопевшая Сузи поняла, что ему совершенно все равно, правду она сказала или нет. Его по-прежнему больше беспокоили чувства родителей Пета, чем ее. Никакого смысла не было разыгрывать с ним сцены из романов, потому что ни один писатель такого урода, как Джек Кэнтиллон, не встречал. А надеяться на то, что ей посочувствуют дома, тоже нечего, потому что дома никто никаких романов вообще не читал, и они либо поверят ей и будут считать, что она их опозорила, либо пе поверят и решат, что она рехнулась. Она пришла домой в состоянии близком к истерике и сказала матери только, что Джек - ужасный человек, самый настоящий урод. "Ну, дорогая, - ответила ее мать торжествующе, - тебя ведь предупреждали", что, конечно, говорить не имело ни малейшего смысла, потому что, чем больше Сузи предупреждали, тем больше Джек ее занимал. Ей лишь сильнее хотелось узнать, что еще в нем есть ужасного, и это означало, что она долго будет с ним связана. Девушка только тогда готова порвать с мужчиной, когда удовлетворено ее любопытство.
2
Лишь через пять лет он смог на ней жениться, и к этому времени Сузи устала сопротивляться. Он был ей противнее, чем иной девушке сигареты. Она часто думала, как чудесно было бы выйти замуж за жителя Западных островов и слушать любовные признания на побережье у самых волн, но Западные острова были далеко, она вряд ли решилась бы заигрывать с островитянином, и потом, там, того и гляди, простудишься и умрешь.
Миссис Двайер не очень-то радовалась этому браку.
Она свое мнение о Джеке составила и не собиралась так просто его менять, впрочем, она готова была терпеть его ради Сузи. А с практической точки зрения он был даже лучшим мужем, чем два других ее зятя. Он уже служил главным приказчиком, а со временем мог стать управляющим, как его отец. Он купил замечательный старый полуразвалившийся дом неподалеку от Веллингтонской улицы, с высокими потолками, прекрасными видами из окон и уборной где-то под самой крышей, рядом с которым Западные острова сразу померкли. Родились дети - Пет и Молли. Мальчика, разумеется, пришлось назвать Петом.
Казалось, жизнь наконец пошла у них гладко. Так гладко, что Сузи не могла быть спокойна. Джек иногда заходил в пивную посидеть с друзьями, но светской жизнью не интересовался и танцевать отказывался. Вечером после работы ему больше всего хотелось переодеться во что-нибудь старое и почитать или поиграть с детьми. А она все не могла оправиться от того, как легкомысленно он отнесся к ее великому признанию.