Король показал рукой на дверь и Мэнэнлаэй, как бы невольно, развернулся и ступил к выходу. Мальчику и хотелось что-то ответить, но загипнотизированный силой короля — духом вождя — он покорно принял все, что сказал ему Тэархитэй.
Ночью Мэнэнлаэй наблюдал за огоньками Ильвардира — эльфийской столицы. Гранитные стены устремленных ввысь зданий, укрываясь мхом, сливались с гигантскими стеблями деревьев сильтэл, кроны которых ночью светились тусклым белым светом. Мосты свисали меж деревьев и ложились над вьющимися по всему городу каналами, чистые воды били слабыми и сильными напорами в фонтанах, в садах росли папоротники — это был зеленый, чистый и тихий город.
Мэнэнлаэйю было печально. Его душа болела, а сердце неутолимо тосковало по тому, чего уже нельзя было вернуть. Судьба отняла у него самое дорогое, взвалив на юные плечи тяжелые испытания. Сон его был тяжелым и неспокойным, в противоположность месту, в котором оказался мальчик.
Экипаж молодого эльфа провожали король и двое его детей — мальчик и девочка — возраста Мэнэнлаэйя.
— Мэнэнлаэй, — позвал взбиравшегося в фургон мальчика Тэархитэй. Юноша обернулся и увидел на устах короля легкую улыбку. — Будь сильным.
Мэнэнлаэй несколько секунд смотрел на удивительно добродушное лицо предводителя эльфов, потом, протрезвев, кивнул и заскочил под навес запряженного двойней серебренорогих оленей фургона. Возница хлыстнул поводьями и экипаж двинулся.
Юноша думал о короле, о его странности и особенно о последней улыбке. Мэнэнлаэйю она показалась очень интимной, такой, словно только он заслуживал ее. Мальчик размышлял и о том, что же эльфийский глава хотел донести до него. Однако среди множества догадок, молодой эльф не смог отыскать ни одной удовлетворительной.
Спустя множества часов езды экипаж покинул Священный лес. На смену зеленым кронами сильтэла, вынырнуло синее небо со стайками маленьких пурпурных облаков.
Мэнэнлаэй тоскливо оглянулся назад. Впереди его ждал долгий путь. По задумке короля, мальчику предстояло провести по одному году среди каждого эльфийского народа, где он должен был почерпнуть опыт, мудрость и необходимые лорду навыки. И первыми его принимали плорийцы, дети Белого моря.
Всю ночь мальчик не мог заснуть, размышляя о своем будущем, а следующие полдня, ко времени, когда небо только начало наливаться теплым оранжевым цветом за западным горизонтом, они проезжали Прею — незаселенную прибережную степь.
Фургон подъехал к спуску, откуда показался белый берег Плоры, а за ним бескрайняя молочная морская гладь. Мэнэнлаэй жадно заглядывался в отблескивающие воды. В реальности все выглядело много интереснее, чем на картинах.
Пыль известняковой гальки вздымалась под колесами качавшейся повозки. Ее запах смешивался со свежим духом Белого моря, напоминая аромат петрикора.
Экипаж встречали яркие огни Бериара — единственного города Плоры, длиннейшего в Дольфе, раскинувшегося по всей линии Белых берегов.
Выглянув из-под навеса фургона, Мэнэнлаэй увидел и удивился толпам плорийцев, сочившимся по улицам меж вымощенных из песчаника домов с плоскими крышами. Кожа их была смуглой, а волосы темными, одежды их были легкими и тонкими, полупрозрачными, с короткими рукавами.
Фургон, запряженный серебрянорогими оленями, медленно ехал к поместью Синмана — дому плорийского лорда и дому Мэнэнлаэйя на следующий год. Плорийцы, редко видевшие в своих краях благородных эльфийских скакунов, провожали экипаж с живым интересом.
Синман и двое служанок в белых хитонах уже ждали юношу у ворот. Лорд выглядел молодо. На его крепком оголенном сверху смуглом теле виднелось множество рубцов. Ступни его были босы, а ноги укрывали голубые шелковые штаны широкого покроя, затянутые темно-синим кушаком. Лицо его было суровым, с темно-красными, как гранат, глазами, густыми черными бровями и выразительными скулами, с большими розовыми губами и горбатым носом. Короткие, ежиковатые черные волосы были собраны украшением из двух золотых волнистых прутиков между которых, по середине, был вставлен большой синий камень.
Плорийский глава подошел к выпрыгнувшему из фургона Мэнэнлаэйю и уставился на него хмурым взглядом. Мальчику ощутил себя очень неловко.
— Здравствуйте… — смущенно поздоровался молодой эльф.
Ответа не последовало и это взволновало Мэнэнлаэйя еще сильнее.
Синман обошел юношу и тогда сказал:
— Похож.
Странно улыбнувшись, словно скалясь, лорд хлопнул молодого эльфа по спине.
— Пойдем же, мальчик. Сегодня ты станешь мужчиной.
У Мэнэнлаэйя пробежались мурашки по коже. Таких слов он точно не ожидал.
Мальчика вновь посетило чувство, которое он ощутил в разговоре с королем эльфов. Всего несколько мгновений: походка, взгляд, тон — но юный эльф уже понимал, что его встречал тот, кому судьбою было предначертано вести за собой эльфов.
Дом плорийского лорда был очень протяжным. Богатство цветов убранства завораживало. В нишах стояли расписанные цветастыми орнаментами вазы с экзотическими, любящими тепло цветами, золотые торшеры, шкатулки из драгоценных металлов, украшенные самоцветами, статуэтки, декоративные кинжалы и другие красивые безделушки. Пол был отделан черной плиткой, с высоких потолков свисали роскошные люстры из цветного стекла, стены украшались коврами, геометрической мозаикой и ромбовидными деревянными панелями. Привычные двери здесь заменяли арки с шелковыми занавесками. В центре имения находился дворик с фонтаном и павильоном, по трельяжу которого вился виноград. Внутри павильона была накрыта скатерть с самой разнообразной едой. Пахло фруктами, жаренный мясом, морепродуктами и незнакомым Мэнэнлаэйю терпким ароматом.
Синман плюхнулся на оббитую красной материей тахту и поднял золотой кубок, который тут же наполнила бордовой жидкость одна из служанок. Вторая служанка наполнила тем же напитком такой же кубок для сидящего напротив Мэнэнлаэйя.
— За того, кто станет мужчиной, — лорд испил напиток и удовлетворенно вздохну. — Прелесть…
Мэнэнлаэй поднес кубок ко рту, сделал глоток и поперхнулся. Послевкусие обжигающего и в то же время холодного напитка раздражало всю ротовую полость и горло. В это же мгновение мальчик ощутил странную слабость в теле. Синман рассмеялся и сделал еще один глоток экзотического питья, после чего сказал:
— Закуси, полегчает. Это вино. У вас такого, конечно, не пьют.
Мэнэнлаэй поставил кубок и начал заедать горечь салатом с креветками.
— У нас, — продолжал Синман, — его дозволено пить только мужчинам и женщинам. Сколько тебе, Мэнэнлаэй?
— Тринадцать, господин.
— Ребенок совсем. Вино обычно пробуют не раньше шестнадцати. И я рано попробовал… Раньше, чем многие… — хозяин дома покрутил кубком и сделал очередной глоток. — Знаешь, я тоже принял ответственность быть лордом в том же возрасте, что и ты. Мой отец погиб на востоке в битве с варварами. Матери своей я и вовсе не знал, она умерла от болезни, когда мне было два года. Помню, как вчера, точно как ты, я смущенно стоял перед нашим королем и с робостью слушал все, что он мне говорил. Это было непросто. Он казался мне таким холодным и неприступным. Думаю, ты и сам это прочувствовал. Но это ошибочное представление. Скоро ты сам все поймешь. Благодаря королю, его воле, я многое обрел. Мне тоже предстояло научиться у каждого из народов. Многому меня научил твой отец, хотя нам и не доводилось много общаться, пока я гостил в Малесии. И все же, Лэнлаэй был из тех эльфов, каждое слово которого глубоко закрадывалось в душу. Он был очень мудр и научил меня любить знания и книги. Многое я почерпнул и у эльпийцев. Когда-то я считал, что плорийцы — это воплощение свободы, что нет среди эльфов другого народа с такой легкой душой. Так было, пока я не попал в Эльпию. Эльфы там живут среди золота пшеницы и любят ветер и солнце, как никто другой из народов Дольфа. И только им известна истина о том, как дорого стоит свобода. Эльпийцы принимали атаки детей Хаоса с востока и мужественно защищали свои земли. Пойми меня правильно, Мэнэнлаэй, я догадываюсь, какие чувства сейчас обладают твоим сердцем, но постарайся прислушаться ко мне. Я не знавал эльфа добрее Нэнтинаэйя. Не знаю, как было на самом деле, однако хочу предостеречь тебя от спешных выводов. Прав наш король: не позволяй ненависти и гневу ступать перед разумом, ибо никому ещё от этого пользы не было.