Но для молодого эльфа слова плорийского лорда вопреки их сути возымели обратный эффект. Упоминание об отце и Нэнтинаэйе вызывали у Мэнэнлаэй приступ злости и ярости, которые, однако, юноша умело скрыл. Никакие прошлые заслуги бывшего эльпийского лорда и слова о нем не могли оправдать то, что случилось с семьей молодого лорда Малесии.
Мальчик как бы покорно кивнул и продолжил трапезу. Сам же Синман показался Мэнэнлаэйю очень приятной личностью. Хозяин дома был и добр, и по-своему чуток. Он предупредил юношу о том, что может ожидать его в других землях и заверил, что в Плоре ему обязательно понравится.
На следующий день Синман познакомил молодого гостя с учителем фехтования по имени Пэстилаэй. Это был невысокий старичок с узкими глазами и седыми волосами. Сразу после этого плорийский лорд попрощался с Мэнэнлаэйем, завещав ему ухаживать за домом следующий год, и отправился готовиться к походу на восток.
Пэстилаэй был очень странным эльфом, местами даже неприятным. Была у него скверная привычка шутить ни к месту, и колкости всякие говорить. В тренировках он был беспощаден из-за чего первый месяц Мэнэнлаэй ходил весь в синяках и ссадинах, оставленных деревянным мечом. Временами учитель исчезал на два-три дня, но непременно возвращался и был свиреп со своим учеником, если тот в дни его отсутствия не занимался — откуда это было известно Пэстилаэйю, Мэнэнлаэй не знал. Две служанки относились к мальчику, как к родному брату, и на их счет молодой лорд не сомневался.
Стиль фехтования, которому учился Мэнэнлаэй, был очень плавным, напоминающим танец. Пэстилаэй обучал юнца обращаться с тонким одноручным мечом, который прежде всего был предназначен для колющих ударов — такое оружие предпочитали малесийцы и эльпийцы, в отличии от плорийцев, которые в бою пользовались скимитарами.
Мальчику все время казалось, что ему чего-то не хватало в тренировках, словно сам стиль, которому обучал учитель, требовал еще одного элемента — которого, однако, за шесть месяцев Мэнэнлаэй так и не смог обнаружить.
Спустя полгода Пэстилаэй бесследно исчез, оставив только записку с кратким содержанием: «Продолжай тренироваться». От такого поворота событий мальчик скорее обрадовался, чем огорчился. Своего учителя он не понимал и недолюбливал.
За время пребывания в Плоре, Мэнэнлаэй полюбил Бериар. Это был город веселья и торговли. Днем он принадлежал купцам, а вечером тем, кто искал всякого рода наслаждения. Сюда завозили материалы из других провинций Дольфа и вывозили самые дивные и красивые украшения и декорации. На рынках Бериара сверкали жемчужины Белого моря и пестрили прекрасные украшения из ракушек и других морских даров. Здесь Мэнэнлаэй увидел слонов, львов, тигров, мартышек, птиц с ярким оперением и циркачей-акробатов. В здешних садах и на улицах росли самые прекрасные цветы и пальмы со сладкими, сочными фруктами.
Полюбил юноша и плорийцев. Это был истинно свободолюбивый народ, не приемлющий расписаний и строгих традиций. Казалось, все в их жизни делалось в удовольствие. Пристрастия к пышным празднованиям и гулянкам, циркам и театрам, забитым красивыми безделушками рынкам, азартным играм и винам — такова была одна из сторон народа, что жил на Белых берегах. Однако помимо тяги к легкой жизни, было у плорийцев нечто, что делало их смелыми и решительными, романтичными и отчаянными, что не позволяло раствориться в сладости одного лишь удовольствия — и это была бескрайняя морская гладь с которой связывалась жизнь каждого родившегося в Белом городе. Море кормило своих детей, и они уважали и чтили его, словно оно было живым. И морское волнение — бури — воспитали в плорийцах бесстрашных и искусных мореплавателей, способных бросить вызов самому страшному шторму.
Тело молодого лорда крепло в тренировках, которые он продолжал по отсутствию Пестилаэйя, и выходах в море, которые Мэнэнлаэй совершал с пребольшим удовольствием. Любимым местом юноши стал Скалистый лес на северо-западе от центральной части Плоры. Там, подобно деревьям, из глубоких вод взошли высокие каменные столбы, сверху поросшие джунглями. Их было больше сотни.
На скалах гнездилась Бурептица за которой сюда плавали плорийцы. Морские эльфы взбирались по лианам и выступам до гнезд, похищая половину имеющихся там яиц, после чего доставляли их на фермы, где в специально созданных условиях дожидались вылупления птенца. За новорожденной птицей хорошо ухаживали, пока их копчиковая железа не начинала выделять водоотталкивающий секрет, который месяц собирали специальными хлопковыми повязками. Как правило, пернатых отпускали на волю, обратно к Скалистым лесам, но некоторым везло меньше и их пускали на мясо.
Мэнэнлаэй не интересовался тонкостями этой процедуры. Ему просто нравилось лазать по скалам и ласкаться потоками морского бриза, бродить по поросшим густой растительностью плоским верхушками и наблюдать за морем с высока, прислушиваясь к пению морского ветра. Плавал он туда каждый месяц, вместе с моряками, которые отправлялись выпускать молодняк Бурептицы и собирать новые яиц.
Прошел год, но Синман так и не вернулся домой. С Запада доносились разные новости, их привозили с собой торговцы и путешественники, реже покалеченные солдаты. Говорили, война шла очень тяжело. Новостей о Нэнтинаэйе не было — или они не доходили до Бериара.
Лорд Малесии много размышлял о словах короля, но так и не сумел понял их сути. Боль юной души затупилась, но ненависть, обращенная к людям — детям Хаоса — и предателю, так и не покинула сердце Мэнэнлаэйа. Его намерение мстить было твердо, как и тогда, когда ему удалось сбежать от человеческих наездников. Молодой лорд знал, что, даже если война закончится прежде, чем он возьмет на себя законные полномочия и Нэнтанаэй будет пойман и наказан, у него еще будет много работы по борьбе с варварами востока — и тогда он сможет поквитаться с народом, что так долго тревожил Дольф.
Последнюю ночь в доме Синмана юноша провел в библиотеке. Он еще раз обошел полки с книгами, которые читал, проживая в Плоре. Молодому лорду нравились истории о приключениях плорийских моряков. Многие из них были сильно приукрашены и, тем не менее, оставались очаровательны в своей манере показать красоту и чудеса моря.
Мэнэнлаэй взял толстую старую книгу с выцветшим названием «Синман мореход». Это было сказание о первом — согласно легенде — вожде плорийцев, который привел свой народ с востока и поселил его в Белых берегах. Морские эльфы любили эту сказку, многие отцы давали своим сыновьям имя в честь ее героя.
Это была история о том, как Синман построил первые корабли и отправился сражаться с гигантскими белыми змеями, что обитали в тогда еще безымянном и синем море. Убить белую змею можно было только отсекши ей голову. Для этого предки современных плорийцев изгибали свои мечи — от чего за ними и закрепилась любовь к скимитарам. Белая кровь поверженных чудищ проливалась в синие воды и постепенно красила их, пока море не стали называть Белым. Конечно, Белым его назвали, скорее всего, из-за белой, хорошо отражающий свет породы на дне моря, галька которой и образовала Белые берега, но историю это совсем не портило.