Как только я предпринял попытку открыть глаз, мое сердце преисполнилось страхом, и я вспомнил весь тот ужас, что пережил в сражении с хобгоблином. Моя правая рука рефлекторно закрыла глаз, как бы препятствуя моему желанию открыть его.
Что, черт подери, происходит…
Я встал с кровати, опираясь о стену, и босиком потопал к двери. Снаружи было подозрительно тихо. Выйдя из комнаты, я очутился в длинном, пустующем коридоре. Я пошел в случайную сторону и спустя несколько минут добрался к месту, напоминающему столовую. Там также никого не оказалось. В углу помещения стояла бочка с водой.
Я умылся, крепко схватился обеими руками за обод бочки и начал настраивать себя на то, чтобы открыть правый глаз.
Вдох…
Веко открылось и в тот же миг в голове раздался дикий вопль. Сердце сковали страх и отчаяние — хотя куда менее ощутимые, чем в прошлый раз. Я напрягался со всей силы, концентрируясь именно на своих бедах и печалях, подобно тому, как я сделал это в первый раз. Мне вновь удалось подавить источник чужой боли. Посмотрев в воду, я попытался разглядеть себя. Отражение было мутным, но этого хватило, чтобы увидеть мой почерневший глаз. Теперь он был таким же, как у черноглазых тварей.
В истерике я отскочил от бочки и закрыл глаз.
Черт…
Руки задрожали.
Черт! Черт! Черт! Что это такое?! Что это за хрень?! Почему?! Что это значит?!
Это сон? Я хочу проснуться… Ну же!
Я стал хлестать себя по щекам.
Ну же! Давай!
Но попытки были тщетными.
Осознав бессмысленность своих действий, я упал на лавочку и попытался собрать мысли воедино.
Что же происходит? Почему он почернел?
Бессмысленные вопросы. Ответа у меня не было.
Я оглянулся. Все также — ни души. В животе урчало, но я понимал, что это было неподходящее время для того, чтобы набивать брюхо. К тому же, я все еще не знал, где очутился.
Я встал и вновь поплелся в случайном направлении, надеясь набрести хотя бы на кого-то. Скоро я вышел к переходу между башнями, с которого открывался хороший обзор на север. Он все еще был там. Черный, бурлящий, достающий до небес ужасающий поток силы. Над ним сгущались тучи, они медленно расползались, словно утренний туман, сходящий с гор.
Я непроизвольно улыбнулся и упал на землю, оперившись спиной в парапет.
О чем вообще мне стоит думать?
Мне было и смешно, и гадко — отвратительнейшее чувство, словно кто-то переварил мое сознание и выплюнул обратно в безобразном виде.
Еще этот чертов сон… Что он значит? Откуда столько подробностей? Это точно сон?
Не о том думаю…
Ребята… Где они? Что случилось?
Я попытался встать, но ноги подкосились, и моя спина вновь припала к парапету. Я услышал, как открылась дверь. Через несколько секунд передо мной стоял Канеки.
Нужно было сказать ему что-то, спросить о нашем положении, но в голове была такая каша, что мне не удалось внятно сформулировать даже одно предложение.
— Тебя ищут, — заговорил ко мне Денис. — Пойдем, — он протянул мне руку.
Я взглянул в его лицо. Что-то в его взгляде показался мне тревожным — это было не похоже на обычно хладнокровного Канеки. Я напрягся, чтобы выдавить из себя хотя бы несколько слов.
— Погоди… Я пока лучше останусь здесь… Скажи, что со всеми?
Денис промолчал и от этого мое сердце начало биться, как сумасшедшее.
— Они ведь все живы? Скажи мне… Почему ты молчишь? Скажи!
— Таня…
— Что с ней?
— Она покончила с собой.
Я улыбнулся и тут же возненавидел себя за это. Мои трясущиеся руки потянулись к уголкам губ, чтобы оттянуть их обратно вниз, но, даже несмотря на недюжинные силы, приложенные для этого, мне не удалось совладать со своей улыбкой. Я засмеялся так громко, как только мог. Вероятно, это была защитная функция моего организма.
— К черту все это… Денис, давай покончим с этим? Спрыгнем отсюда вместе…
Дверь скрипнула еще раз и к нам подошел Спартак. Он озадаченно посмотрел в мою сторону.
— Ты сказал ему? — обратился Кира к Канеки.
— Сказал.
— Слушай, — Спартак переключился на меня. — Я понимаю, тебе тяжело…
— Не говори ничего… Ты ничего не понимаешь.
— Нет, послушай, Руди была…
— Заткнись. Ничего не говори о ней.
— Руди была и моим другом…
— Я сказал тебе заткнуться!
— Она была…
Я подскочил и схватил Киру за ворот.
— Еще одно слово и я… я…
Мне стало дурно, и хватка ослабла. Спартак воспользовался этим, заломал мне руку. Он повалил меня лицом к земле и сел на спину.
— Слезь, ублюдок! Встань! Точка аномалии! — но вопреки своим ожиданиям, я ощутил ужасную головную боль, которая ослабила меня еще сильнее. Последней надеждой мог послужить мой правый глаз, но Кира предусмотрительно закрыл его рукой, зафиксировав веко.
— Лежи молча и слушай меня, гильдмастера кусок! Если ты сейчас сдашься, то все, ради чего мы старились, будет напрасно!
— Оно и так напрасно! Все пошло по пизде! Слезь с меня, мразь!
— Нет, не напрасно! Пока живы мы, пока жив ты! У нас есть шанс!
— Шанс на что?! Ты думаешь, что понимаешь хотя бы что-то?!
— А ты, что понимаешь ты?!
— Что все напрасно, что ничего не имеет смысла, что сдохнуть — правильный выбор! Сколько бы мы не старались, нас ожидает один результат — все будет напрасно!
— Нет! Ты не можешь этого знать! И даже если нас ждет смерть, мы должны продолжать сражаться! Ради наших товарищей! Ради людей!
— Ради товарищей… Ради людей… Прекрати нести эту чушь! — я попытался рвануть, но вырваться мне не удалось. Кира слишком хорошо удерживал меня.
— Это ты несешь чушь! Какой смысл в том, чтобы прекратить все?! Чего ты этим добьешься?! Ты просто сбежишь! Ты бросишь все!
— Да! Именно! Потому что к черту все оно пошло! Я пытался! Пытался! Я старался! С Ямадо старался, в деревне старался, я старался помочь йонам, людям, я хотел, чтобы все было хорошо! Но ничего… ничего не было хорошо! — мои глаза начали влажнеть. — Я идиот! Тупой наивный идиот! Все, что я делал — было ошибкой! Одна за другой! Все разрушено! Марс погиб! Регер предала меня! Дион, старик Мо, Шайя, Гим, Мард, Герна, Мирзук, Самира… Все они погибли! Мне никого не удалось спасти! Ямадо… что с ним?! Он ведь тоже… Да… Он тоже… из-за меня… И Руди… Она… Своими действиями я убил ее!
— Прекрати жалеть себя! Ты выглядишь жалко! Если ты считаешь, что это все твои ошибки — тогда исправь их! Докажи, что ты на что-то способен!
— Да, я выгляжу жалко! Я жалкий! Слышишь! Я жалкий, немощный, ни на что неспособный кусок дерьма! Я не жалею себя! Я хочу все закончить, я хочу избавить этот мир от себя!
— Ты не должен из-за этого прерывать свою жизнь, тупица! Жалкий? Немощный? Ни на что неспособный кусок дерьма? Тогда мы все такие! Я, Денис, Султан, Рома, Миша, Таня, Ямадо, Настя! Мы все вместе допустили эти ошибки! Нам и исправлять!
— Марс, Ямадо, Таня… их больше нет…
— Они с нами, в наших сердцах.
— Как ты только можешь говорить это… Все это бессмысленное словоблудство… Откуда в тебе столько жестокости?
— Оттуда. Его и правда очень много. И я собираюсь поделиться с тобой им. Не хочешь, да? Тогда я силой затолкаю его в твою тупую башку!
— Иди к черту! Только ты отпустишь меня, я сразу же покончу с собой!
— Даже если последним словом Тани, которое она адресовала тебе, было «живи»?
— Ублюдок! Хватит пользоваться ее именем!
— Читай, — Кира отпустил меня и просунул лист бумаги.
«Привет, Вань. И прости меня.
Знаешь, наверное, мне стоило бы обратиться к каждому из ребят, вероятно, это было бы справедливее, но последние слова и мысли я хотела бы адресовать именно тебе. Так уж получилось, что в этом мире ты самый близкий мне человек. Для меня ты, как младший брат, которого я люблю и которого мне хотелось бы оберегать.
Я знаю, что ты будешь злиться и винить себя за то, что я сделала. Может ты даже возненавидишь себя. Я прошу прощения, хотя и понимаю, что этим твои страдания утолить не смогу.
Ты единственный, кто так много знал о моей боли. Я держала все в себе, всю ту боль, что копилась годами, и лишь ты единственный был удостоен взглянуть на мою покалеченную душу. Наверное, это не то, чем можно гордиться, но я хочу, чтобы ты знал — ты правда дорогой мне человек, и я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.