Не знаю, что скажет она главврачу. Похоже, что правду скажет.
Мы быстро пошли к калитке.
— Игорь Александрович, вы куда?
Чуднов стоял возле угла больничного здания и курил, маня нас пальцем. Пришлось повернуть к нему. Нас обогнал почтовый служащий. Он вручил Чуднову телеграмму. Чуднов вскрыл бланк, улыбка сошла с его губ.
— Так и думал. Замучили соседи.
— Какие соседи? — спросил я.
— Больница тут есть. Неподалеку, километрах в двадцати. В соседнем районе. Хирург молодой, не очень опытный — Ларионов.
— О Ларионове мы слышали, — сказал я, снова вспомнив руку молодого рабочего, поврежденную пилой.
— Месяца три назад у него больная умерла на операционном столе. Теперь чуть что — телеграммами забрасывает, требует хирурга. Приходится выручать. Опять буду просить Василия Петровича…
— Могу позвать, — сказал я.
— Мы вдвоем, — добавил Игорь.
— Пожалуйста! Только никуда не отвлекайтесь, — сказал Чуднов. — Сами видите — молния.
Коршунов жил недалеко от поликлиники. Как-то мы шли с приема, и он показал нам свои окна.
Мы быстро шагали по улице. Игорь едва поспевал за мной.
Вот и двухэтажный оштукатуренный дом, под окнами — широколистые тополя.
— Я подожду, — сказал Игорь и сел на лавочку.
Я вошел в подъезд и громко постучал в левую дверь.
Открыл сам Василий Петрович, пригласил войти. Я сказал, что получена телеграмма-молния от соседа.
— А-а! Понятно.
Он начал собираться. Пока он завязывал галстук перед зеркалом, я спросил, где же его жена и дети.
Василий Петрович рассмеялся:
— В проекте! Вот живу в двух комнатах один.
Во второй комнате было много картин.
Василий Петрович, очевидно, заметил мой любопытный взгляд.
— Любишь? — спросил он. — Пожалуйста! — и шире распахнул дверь.
Я вошел. Настоящая картинная галерея. На стенах трудно найти свободное местечко. Картины, картины, большие и маленькие, круглые, квадратные и овальные. Меня заинтересовали знакомые пейзажи: больница, озеро, железнодорожная станция… И — я даже вздрогнул от неожиданности — Нина! Нина на фоне голубого озера. Она стоит на берегу и машет платочком тому, кто плывет к ней на лодке. Лодки не было на картине, но я-то знал, что лодка плывет к Нине и она ждет того, кто плывет к ней. Это все было прямо-таки написано на ее лице… Портреты ему удаются лучше. Почерк Серова. Но уже проглядывает сквозь потуги ученичества и что-то свое, коршуновское. Смотришь, и через несколько лет родится художник. И тогда попробуй определи, кто в Коршунове сидит крепче: художник или врач.
— Хорошо рисуешь, — сказал я. — Всегда с натуры?
— Чаще всего. А ты, случайно, не увлекаешься?
— До армии баловался, — сказал я. — А после не приходилось.
— Заходи как-нибудь. Холст, кисти, краски есть, от тебя требуется лишь желание.
— Правильно, художник! Совсем немного нужно, чтобы рисовать. И чтобы тебя рисовали. Одно желание…
— Что с тобой, Николай? — подошел ко мне Коршунов.
— Завихрение, — ответил я, взяв его под локоть. Мы рядом пошли к двери.
Хотел бы я знать, что со мной. Что задел во мне этот коршуновский этюд? Мужское тщеславие? Мы с Ниной немного дружили, и, бывало, она мило кокетничала, и я с удовольствием смотрел, как она это делает. Девчонки мастера на такие штучки, у них это здорово получается. Словом, все было нормально, а вот увидел ее взгляд, зовущий того, кто в лодке, и стало не по себе. «Ты как собака на сене, Николай. Как собака на сене…»
Игорь встал с лавки, поправил упавшую на лоб прядь волос.
— Никто из вас не хочет проехаться со мной, на соседа посмотреть? — спросил Коршунов.
— Извини, Василий Петрович, — сказал я, — но…
— Объяснять не нужно, — перебил он. — Мало ли какие могут быть причины. Ну, всего!
Коршунов быстро пошел в сторону больницы. Мы стояли на тротуаре.
— А ты чего не поехал? — спросил я Игоря.
— Так…
Мы немного постояли и тоже направились к больнице. Не пойму, что тянуло к ней. Какое-то не совсем осознанное беспокойство.
— Ну, куда летишь? — дернул меня за китель Игорь.
— Может, поехать с Василием Петровичем, а? — спросил я у Игоря. — Может, поедем? Посмотрим на соседа?
— Не поедем, — сказал Игорь. — Устал я от всей этой спешки. То радио проводили, то срочные операции, то… Нет ни одного свободного вечера. Ну, куда спешишь? — Он снова дернул меня за рукав.
— Ну ладно, не поедем. Только узнаю, порядок ли в отделении, и пойдем гулять. Так?
Игорь согласился, и мы быстро зашагали по середине асфальтированной улицы.