Игорь выпил водку и, не закусывая, взялся за кружку с пивом.
— Не спеши, — сказал я, придерживая его кружку. — Закусывай. Или ты хочешь напиться?
— Хочу! — ответил он. — Если бы ты знал…
— Надеюсь, что буду знать, только сперва закуси.
Игорь упрямо тянул кружку к себе.
— Ты будешь закусывать, дурень? — спросил я. — Не будешь — так скажи, я подожду, когда ты напьешься, и потом вызову «Скорую». Положу тебя отсыпаться в приемном покое. Или сдам в вытрезвитель. Тому лейтенанту.
— Какому?
— Который не давал молока твоему ребенку. Помнишь?
Игорь принялся за яичницу.
— Закусывай как следует, — посоветовал я.
— Ну тебя, Николай.
— Послушай, Игорь, а где сейчас Валя?
— Валя? Не знаю…
— Не знаешь? Это же очень странно.
— Наверно, дома, — неохотно ответил он.
— Но вы же расписались? — спросил я.
— Да.
— Почему же вы не вместе?
— Так надо… После, когда практика закончится, поедем в Москву.
— Не понимаю тебя, Игорь.
— Я сам себя не понимаю… И что тебе от меня надо? Что? Зачем в душу лезешь? — И вдруг тихо, как бы сам с собою он заговорил: — Она свободна. Да, свободна. Понимаешь? Она сказала, что не замужем. Эх, и растяпа ты, Игорь! Я всегда был немного такой. А ведь она все время жила во мне. Я только сейчас понял. — Игорь тер ладонями виски.
Мы молча сидели, тянули пиво, закусывали и не знали, что в эти минуты няни, сестры и машина «Скорой помощи» искали нас по всему городу. Они искали нас везде, но никому не пришло в голову заглянуть в кафе.
Ветер старательно подметал улицу и тротуар. Я повернулся к ветру спиной и закрыл глаза, ожидая, пока пронесется взвихренная пыль.
Игорь спросил совершенно трезвым голосом:
— Ты в парк?
И вдруг повернулся и пошел по улице, не интересуясь, что я отвечу.
Черные клочковатые тучи плыли над городом. Погромыхивал, приближаясь, гром. Молнии бросались на землю.
Люди шли и бежали по улице. Казалось, к городу приближается фронт. Все бежали из парка. И лишь я шел туда. Парк опустел удивительно быстро. Погасли огни. Выключена радиола.
Я сел под навесом летнего ресторана. Буфетчица, уходя, окинула меня подозрительным взглядом.
Хлынул проливной дождь. Деревья угрюмые, потемневшие. Глухо шумят вершины. Кажется, что черные тучи задевают их. Капли пляшут по танцплощадке, по озеру и по аллеям парка. Они отбивают чечетку на скамьях и в лодках, наполненных водой, на трибунах стадиона и на футбольном поле. Везде.
Уже совсем темно. Слева, в доме у ворот стадиона, зажгли свет. Я смотрю на этот светлый маячок. О чем там беседуют люди? О том ли, что дождь может сорвать график спортивных состязаний? Или беспокоятся за судьбу урожая в это дождливое лето?
Около веранды послышались шаги. Я чиркнул спичкой и увидел лохматую седую бороду и усталые глаза старика.
Он спросил сонным голосом:
— Ты чего здесь? — С его обвислых усов стекали капли дождя.
— Да вот сижу. Дождь, мокро.
— Ладно, сиди, — разрешил он. — Не подожги строения… Кто, думаю, спичками балует? — Старик скрылся за деревьями.
Вершины сосен качались. Шишка, сбитая ветром, упала на крышу навеса и покатилась по ней.
Удивительно плохо человеку, когда товарищ попал в беду и ты ничем не можешь помочь.
Я спрыгнул со стола и зашлепал в темноте по мокрой аллее к выходу. Я был зол на тучи, налившие столько воды.
Справа между деревьями я увидел освещенный огнями корпус больницы. Он напоминал корабль, плывущий сквозь шум и свист непогоды. Но почему в такое позднее время не погашен свет?
Я быстро шел, глядя на светлые зовущие окна.
Под высокой аркой входа я увидел девушку. Она бежала мне навстречу. Нина — здесь? Зачем? Ветер вырывал зонт из ее рук. Еще немного, и он улетел бы. Куда подевалась ее сила?
— Ты, Коля? — спросила она.
— Девушка спешит на свиданье, — сказал я, но, увидев ее лицо, ее губы, сразу осекся.
— Борис Наумович умирает! — Нина тяжело дышала.
— Золотов? — Я схватил Нину за руку. Рука была холодная и мокрая. С зонта стекала вода.
— Бежим, — сказала Нина.
Мы побежали.
— Что с Золотовым? — спросил я.
— Не знаю.
— Тебя послали за мной?
— Нет. Я сама. Ты знаешь, с Борисом Наумовичем очень плохо. Ты даже не представляешь.
— Василий Петрович не вернулся?
— В этом вся загвоздка. Послали телеграмму.
— Хорошо, что послали. А кто дежурит сегодня? — спросил я.