Рэймонд совершенно не слушал.
— Мамочка стирала наше белье, а мы смотрели на это, как сейчас. — Его голос был мягким, им овладели добрые воспоминания. Воспоминания, не вызывающие страха.
Мамочка…
Я не могу вспомнить ее, — тихо сказал Чарли. — Я пытаюсь. Иногда мне кажется, что мне почти удается, но я, наверное, просто вспоминаю ее фотографии.
— Я читал ей. Потихоньку. Каждый рассказ, — сказал Рэймонд.
Он все еще смотрел на барабан, не отрываясь от красной рубашки.
— Наверное, ты пел ей, да?
— Нет. Она пела мне. Я пел тебе.
Глаза Рэймонда следили за каждым оборотом. Снова и снова, — У-у-у, — затянул Чарли своим лучшим битловским фальцетом, пытаясь отвлечь Рэймонда от барабана, чтобы он подхватил песню. Если он не попытается изменить поведение брата, он может даже не надеяться на то, что эксперт поддержит его на судебном процессе. Но Рэймонда песня не заинтересовала. Он был занят только красной рубашкой, которая всегда падала на одно и то же место в барабане стиральной машины.
Чарли подвинулся к брату так близко, что почти касался его лица.
— Улыбнись мне. Убийственной улыбкой, — скомандовал он, улыбаясь сам.
Рэймонд поколебался, затем изобразил широкую улыбку, обнажившую зубы.
— Отлично, — аплодировал Чарли. — Теперь рассмейся. Своим лучшим смехом.
На этот раз Рэймонд колебался дольше, но в конце концов продемонстрировал свою версию смеха:
— Хе-хе-хе.
— Получается, Рэй! У тебя получается! — Чарли широко улыбнулся брату.
Рэймонд действительно делал успехи, и Чарли был чертовски доволен собой. Так держать!
— У тебя получается, Чарли Бэббит. Папа сказал.
Лицо Чарли исказилось от непрошеных воспоминаний об отце. Вновь его настиг непререкаемый авторитет отца… Получается. Как он ненавидел это слово, когда отец произносил его своим безапелляционным тоном.
— Да, — ответил он безучастно. — И еще одна маленькая просьба. Называй меня Чарли, ладно? Просто Чарли. Без Бэббита.
Рэймонд не ответил. Его глаза вернулись к барабану, его вниманием опять завладело вращающееся белье. Снова и снова.
— Красная, да? — Чарли подпер щеку левой рукой и посмотрел на крутящиеся в барабане вещи. Рэймонд точно так же поднял свою левую руку к щеке, и несколько минут они мирно сидели бок о бок на скамейке в прачечной, наблюдая за красной рубашкой, которая снова и снова, снова и снова падала на то же место.
Но у Чарли не было столько свободного времени, как у Рэймонда. Он бизнесмен, и его дело требует внимания. Оставив Рэймонда в одиночку наблюдать за рубашкой, Чарли зашел в телефонную будку на улице и набрал номер своего офиса.
— Ленни, это я.
— Я сижу здесь у телефона уже три часа, — обиженно заныл Ленни.
— Да, я прошу прощения. Я был… занят.
Как рассказать Ленни о Рэймонде?
— Мне пришлось купить… кое-что из одежды, и я задержался.
— Чарли, все пропало, — перебил Ленни. — Все пропало.
— Будь проще, парень. Я в Альбукерке. Я буду через…
— Вайят нашел машины. Он нашел их. Он забрал их. Они уплыли.
Чарли открыл рот и снова закрыл его. Что можно сказать, когда наступает конец света? Он чувствовал, как кровь стынет у него в жилах, а сердце превращается в гигантскую ледяную глыбу. Ленни был прав. Все кончено. Он закрыл глаза, не в состоянии думать ни о чем. Это все-таки случилось, а в голове было абсолютно пусто.
— Бэйтмен хочет назад свой задаток. Они все хотят. — Ленни пустился расписывать подробности катастрофы. — Это девяносто штук, Чарли.
Как будто ему нужно было об этом напоминать. Шесть раз по пятнадцать тысяч будет девяносто. Девяносто тысяч долларов. С таким же успехом это могли бы быть и девяносто миллионов. Даже девяносто миллиардов. Что из этого? У него нет этих денег. У него нет даже девяноста центов. Он был разорен, убит, обмыт и похоронен. Чарли Бэббит был мертвецом.
— Он сказал, что тебе не видать «ламборгини» как собственных ушей, — продолжал Ленни, делая на это особый акцент.
Чарли бросил его в этом аду, сбежал из города и находился вне пределов досягаемости, оставив его одного сражаться с огнем. Теперь настала очередь Чарли обжигаться, и Ленни не сказал бы, что был этим особенно расстроен.
— Он сказал, до пятницы. Что мне ему ответить?
Чарли словно услышал раскаты глухого хохота. Какая, к черту, разница, что Ленни теперь скажет Вайяту? Вайят поставил крест на жизни Чарли. Дернул ручку и спустил его в унитаз.
— Скажи ему, что чеки отосланы, — сказал он и повесил трубку. Он живо представил себе свое будущее. Оно было безрадостным.