Он не замечал прежде за собой пристрастия к архитектуре, без всяких эмоций проходил мимо старинных и ультрасовременных зданий. Даже пышные охранные доски на их стенах не пробуждали в нем интереса. Однажды забрел случайно на развалины какого-то замка, битый час лазал по замшелым стенам и башням, но ничего кроме усталости и скуки не испытал и был смущен своим равнодушием, узнав на выходе, что это шедевр средневекового зодчества.
Но сейчас сладостно кружилась голова. Невидимые токи притягивали его к Башне.
— Здесь только молиться. Или приносить жертву богам.
— И что бы вы предпочли: молиться или быть жертвой?
— Быть богом, — сказал он.
— Опоздали, — улыбнулась Сьюзен. — Место занято. Здесь живет Он.
— Хозяин Нью-Беверли? Ваш шеф?
— Он это Он, у Него нет имени, нет должности и нет слова, чтобы назвать, — только Он.
— Но что-то этот «Он» собой представляет? Или так трудно объяснить профану?
— Вам-то как раз легко, сложнее объяснить специалисту. Представьте человеческую голову размером… ну, скажем, с письменный стол. Мы вырастили мозг, огромный живой мозг. Она с надеждой посмотрела на Марио — способен ли он если не осознать, то хотя бы поверить в чудо. Выражение его лица, видимо, не вдохновило ее.
— Он находится здесь, — скучно продолжила она. — Все мы, филиал, собственно, обслуживаем Его. Там вон, отсюда не видно, моя лаборатория, или Кухня, готовим физраствор.
— Вот почему Кормилица, понятно.
По губам Сьюзен скользнула усмешка: что, мол, тебе понятно, молчал бы уж.
— На сегодня хватит, — сказал она. — Возвращаемся.
— Мы не зайдем посмотреть? — спросил Марио.
Его тянуло в Башню.
— Он не впустит. Когда нужно — сам даст знать.
Этот день, казалось, никогда не кончится. Вечером были еще две встречи. Вначале пришел Полковник.
Чем-то озабоченный, он расхаживал по комнате, как у себя в кабинете, не обращая внимания на вопрошающие взгляды Марио. Лысина его ярко вспыхивала, когда он проходил под люстрой, и угасала матовым отблеском в дальнем углу. Должно быть, сегодня она не раз покрывалась испариной и сейчас щедро лоснилась от обильных выделений.
— У вас неприятности? — спросил наконец Марио.
— У меня, к вашему сведению, всегда все в порядке. Неприятности бывают у других, — сказал он своим тихим болезненным голосом и, словно вспомнив что-то, полез во внутренний карман пиджака. — Это вам, — протянул он плоский коробок, чуть больше спичечного. — Ваши личные часы. Носить обязательно. Они — и пропуск на территорию Беверли, и средство вызова. Услышите сигнал — немедленно в Башню, дорогу вы знаете.
— Сьюзен водила.
— Я в курсе. Кормилица сожалеет, что не смогла уделить вам больше внимания. Наденьте.
Марио открыл коробку. Обычные с виду электронные часы в золотом корпусе. В одном из углов крышки — крохотный рубиновый глазок. Браслет, похоже, тоже из золота.
— Но они стоят.
— Наденьте, говорю.
Марио обнажил запястье. Щелкнул замок — браслет был как по заказу, — и тут же высветились цифры, замелькали секунды. Непроизвольно он посмотрел на настольные часы, чтобы сверить время. Полковник перехватил взгляд.
— Не проверяйте, точнее не бывает. Не снимайте даже в ванной.
— А вдруг потеряю?
— Как это, если не снимать? Разве что вместе с рукой. Впрочем, потеряете — беды большой не будет. Они настроены на ваши биотоки, подлог исключен.
Полковник несколько оживился, сообщая эти подробности. Очевидно, он имел какое-то отношение к созданию чудо-часов и готов был говорить о них до бесконечности, как всякий творец о своем создании или как мать о своем отпрыске.
— Так сколько там? Уже восемь? — спросил он. — Не пора ли поужинать?
Кому поужинать, а кому и пообедать, подумал Марио, ощутив глухой рокот изголодавшегося организма. Конечно, он с большим бы удовольствием провел вечер с кем-нибудь другим, с Сьюзен, например, или еще лучше в одиночку, с самим собой, но выбирать не приходилось. К тому же он не представлял еще, как здесь, в Нью-Беверли, решают проблему желудка.
— У нас неплохая кухня, — заверил его Полковник, когда они выходили из дома.
Служители Башни, насколько успел подметить Марио, знали толк в радостях жизни и окружали себя комфортом. Тот же ресторанчик, где они оказались за считанные минуты, мог служить эталоном уюта, причем не дешевого. Где только набрали столько поделочного камня! Зал словно выточили в малахитовой горе и в меру обсыпали хрусталем, создав иллюзию пещеры.
Они прошли к периферийному столику, спрятанному в овальной нише, и погрузились во все мягкое — мягкий полукруглый диван, мягкий свет, мягкая музыка.