Сегодняшний интерес к ценностным, мировоззренческим проблемам науки далеко не случаен. Пока наука в целом решает поставленные перед ней задачи, и в обществе господствует, не подвергаясь сомнению, вера в торжество и всесилие науки, на первом месте стоят вопросы методологии. Коль скоро же пересмотру начинают подвергаться сами основы научного подхода к действительности, ценностные, мировоззренческие аспекты науки выдвигаются на передний план. Сейчас создалась именно такая ситуация, и это весьма знаменательно. Выдвижение на передний план мировоззренческой проблематики не элиминирует, конечно, методологические вопросы, а, напротив, дает возможность по-новому взглянуть на методологию науки как на целое.
В настоящее время в мире выходит немало работ, посвященных научно-техническим, демографическим, экономическим, юридическим, философским и прочим аспектам взаимоотношения человека и природы. Некоторые другие затронуты далеко не достаточно, хотя они являются исключительно важными. К числу таковых относится освещение экологической проблемы в научно-популярной философской литературе. Важность и актуальность данной задачи определяется тем, что трудности современной экологической ситуации вызваны во многом структурой человеческих потребностей и ценностей и связаны с судьбой каждого человека. Поэтому преодоление кризисного положения предполагает модификацию отношения к миру каждого человека, его соучастие в духовном творческом процессе формирования экологически позитивного отношения к природе. Каждый должен быть не просто наблюдателем и потребителем культурных ценностей, а активным созидателем экологической культуры.
Глава 1
Преобразование природы
1. «С природой одною он жизнью дышал»
О начальном периоде взаимоотношений человека с природой, с которого можно вести рассказ, не осталось письменных данных, и судить о нем приходится на основании археологического и в какой-то степени этнографического материала. Соображение, что все культуры проходят в своем развитии через сходные стадии, оправдывает привлечение материала ряда современных культур.
Общепринята точка зрения, в соответствии с которой само происхождение человека есть результат эволюции природы, а его становление шло через изменение им в процессе труда природной среды. Непосредственной же предпосылкой появления человека по некоторым современным представлениям были мутации у высших гоминид, обитавших в районах повышенной радиоактивности, т. е. определенное состояние среды обитания.
Развитие человека определялось, по-видимому, сложным набором внутрисоциальных и экологических факторов. Нас в этой работе будут привлекать преимущественно вторьте, а именно то, насколько природа и взаимоотношения с ней первобытного человека способствовали его становлению.
По мнению Б. Ф. Поршнева, «экологический анализ показывает нам колоссальную связанность палеоантропа со всем окружающим животным миром… палеоантроп… был абсолютно безопасен для всех зверей и птиц, ибо он никого не убивал. Но зато он как бы отразил в себе этот многоликий и многоголосый мир»{3}.
В качестве подтверждающего аргумента приводятся, в частности, современные данные о безопасном длительном проживании натуралистов в контакте с медведями, волками, позволяющие сделать вывод, что эти животные не имеют инстинкта нападать на человека, а, напротив, проявляют склонность к сотрудничеству, если только человек ведет себя так, как, вероятно, вел себя палеоантроп. Возможно, именно контактность палеоантропа с хищными животными позволила одомашнить одну из разновидностей волка — предка собаки. Есть данные, что в прошлом человек успешно одомашнивал и ныне дикие виды животных (кабанов, волков и даже крокодилов). Возможность активного воздействия на центральную нервную систему животных высокоорганизованным предкам человека давали, по Поршневу, особенности развития их высшей нервной деятельности. Эффективность дрессировки хищников подтверждает этот вывод, а их неодинаковая дрессируемость может свидетельствовать о степени их палеоконтакта с первобытным человеком.
Как бы то ни было, у нас нет оснований рассматривать первобытных людей непременно как суперхищников, которые оказались сильнее всех представителей животного мира и занимались их истреблением. Взаимоотношения первобытного человека с окружающим миром были гораздо сложнее, насыщеннее и многограннее.
Однако чем ближе к порогу собственно человеческой истории, тем больше данных о важной роли охоты в жизни первобытного общества. По мнению М. И. Будыко, экономической основой жизни человеческого общества в верхнем палеолите (40–15 тыс. лет назад), когда была создана его первая культура (правда, и представителя гоминид верхнего палеолита — кроманьольца не все ученые склонны считать человеком в его сформировавшемся виде с присущей ему речью, разумом, психикой), была охота на крупных животных.
Используя метод математического моделирования, Будыко пришел к выводу, что «окончание культуры палеолита в Европе, возможно, было в известной мере результатом неразрешимого противоречия между созданной человеком верхнего палеолита техникой массовой охоты на крупных животных… и ограниченностью природных ресурсов для этой охоты, которые через некоторый период времени оказались исчерпанными»{4}. Ряд исследователей считает в какой-то степени антропогенно обусловленным исчезновение мамонтов и других крупных млекопитающих. Главная причина данного экологического кризиса, по Будыко, в более высокой скорости эволюции человека по сравнению со скоростью эволюции преследуемых им животных.
Исследования Будыко ценны в том плане, что показывают опасность агрессивно-потребительского устремления по отношению к природе. Конечно, последнее в определенной степени требуется для существования человека в «сфере необходимости», но оно должно преодолеваться культурным прогрессом, который, например, в описанный период выразился в переходе от присваивающего к производительному хозяйству, к земледелию и скотоводству. Возможности для этого в самом человеке существовали; надо было, чтобы это стало реальностью.
Если экологический кризис верхнего палеолита действительно имел место, то он несомненно оказал в той или иной степени влияние и на эволюцию человека, по крайней мере способствовал развитию новых форм его отношения с природой.
Для единства первобытного человека с окружающей его средой характерно, что он не выделял себя из природы и не рефлектировал над своим отношением к ней. Имел место тесный контакт со средой обитания, который диалектически сочетался с борьбой с природой. Это дает основание заключить о непосредственности единства первобытного человека с природой, хотя, строго говоря, непосредственное единство живого со средой мы имеем на стадии первой сигнальной системы, когда внешнее раздражение вызывает определенный постоянный импульс. На стадии второй сигнальной системы, характерной для человека, возникает опосредование словом, которое тормозит рефлексы первой сигнальной системы. Такое опосредование возникает и при применении орудий труда.
Существует обоснованная концепция образования языка в процессе трудовой деятельности человека и социальной коммуникации, вызванной трудовой практикой. Не подвергая сомнению основополагающую роль труда, стоит здесь обратить внимание и на материал, демонстрирующий связь возникновения речи и образования языка с особой формой отношения к природе, которое А. Н. Афанасьев назвал сочувственным созерцанием.
Сочувственное созерцание природы наряду с двумя основными видами деятельности (трудовой и общения) определило специфическую форму опосредования взаимоотношений человека и природы речью, что позволяет говорить о речевом единстве человека с природой (психофизиологической базой его были особенности развития высшей нервной деятельности человека), поскольку творческий процесс наименования вещи позволяет раскрыть ее суть, заложенные в ней внутренние потенции. Своеобразием речевого единства человека и природы является то, что предмет природы только тогда начинает поистине существовать для человека, когда он назван и в самом названии усматривается суть данного предмета. Это связано и с особым мистическим значением слов для первобытного человека.