Методология науки знает попытку решения проблемы единства научного знания, предпринятую в первой половине XX в. неопозитивистами, взявшими за основу единство некоторых фундаментальных особенностей природы и единство познавательных процедур. Неудача их была предопределена тем, что сам человек и отрасли научного знания не были целостны. К единству знания можно идти и существенно иным путем: не от единства мира и познания, а от единства человека и его взаимоотношений с природой. Собственно оба пути разнозначны, потому что результат, к которому нужно прийти, — целостность знания, а, стало быть, определенной формы взаимодействия человека и природы. Для обретения такой целостности недостаточно (и даже не первостепенно важно) создания определенной теории, вообще чисто познавательных процедур.
Проблема единства знания, на наш взгляд, не была теоретически решена именно потому, что не было выработано представления о единой точке отсчета, ядре, вокруг которого и объединялось бы знание. Человек как самоцель исторического процесса — таков основополагающий принцип марксизма, и из него вытекает положение о человеке как самоцели процесса научного познания. На этом основании можно говорить об интеграции знаний, и одним из основных ее направлений может стать экологический синтез. Наука должна снова приблизиться к человеку, и экологический синтез помогает в этом благодаря рассмотрению всего многообразия знаний как знания о среде обитания человека.
3. Природа и культура
Наука способствует прогрессу общества вместе с другими отраслями культуры, а не является особой отраслью, кардинально отличающейся от всех остальных. Обеспечение целостности познания требует переориентации науки в направлении синтеза с другими отраслями культуры. Экология должна развиваться именно как наука, чтобы разрешить те проблемы, которые наука же и поставила. Но экологический подход может сделать большее, а именно: послужить основой культурного синтеза, который выйдет за рамки науки и свяжет ее с другими отраслями культуры. Такой культурный синтез не менее важен, чем экологическая переориентация науки, хотя это тесно связано, и переориентация науки будет способствовать выполнению наукой ее роли в экологическом культурном синтезе. В свою очередь, поскольку наука не является и не может быть самоцелью, ее ценностная переориентация возможна лишь как составная часть переориентации всей культуры, всего общества. Единство познания природы достижимо при определенных социальных предпосылках, которые, впрочем, могут быть существенно приближены развитием соответствующих тенденций в самой науке.
Отношение к природной среде как целостности предполагает в качестве своей предпосылки целостность культуры, а стало быть более тесную и гармоничную (с ликвидацией того перекоса в сторону науки, который существует сейчас) связь науки с искусством, философией и т. п. Продвигаясь в этом направлении, наука будет все более отходить от ориентации исключительно на непрерывный технический прогресс, отвечая на глубинные запросы общества — этические, эстетические, а также те, которые связаны с определением смысла жизни человека и целей развития общества. Синтез с другими отраслями культуры поможет более активному внедрению в науку ценностных аспектов.
О связи науки с философией написано огромное количество работ, и она достаточно очевидна. Хотелось бы сделать несколько замечаний по поводу связи науки и искусства в решении экологической проблемы. Синтез науки и искусства необходим еще вот по какой причине. Науку часто представляют как некий безгрешный объективный путь к истине, а искусство как нечто субъективное по преимуществу. На самом деле все в некотором смысле обстоит наоборот. Конкретные методы, используемые наукой, действительно объективны, но цели и задачи, которыми она руководствуется, довольно жестко определяются социумом. Наука давно уже стала социальным институтом и в буквальном смысле институциализирована. В ином положении находится искусство. Методы его более субъективны (лучше сказать субъектны), но цели и задачи могут быть и бывают более объективны, чем в науке. Оставаясь относительно более независимым, искусство может в большей степени вести и направлять, а не просто разрабатывать «спущенные сверху» темы. Часто указывают на объединяющий характер научного знания, который оно имеет благодаря его универсальному языку. Однако наука сближает тех, кто знает ее специфический язык, в то время как искусство обладает потенциями внутреннего душевного единения.
В последнее время в методологической литературе произошло оживление интереса к концепции познания как движущей силы художественного творчества. Ф. Олафсон, в частности, утверждает, что главной познавательной целью искусства является создание возможных жизненных ситуаций. Многие писатели ставили своеобразные эксперименты в своих произведениях. Ф. М. Достоевский, считая своей основной задачей разгадать «тайну человека», часто помещал героев в экстремальные условия и, отказываясь от «избытка авторского смысла» (М. М. Бахтин), как бы наблюдал, что они будут делать.
В науке сейчас проводятся опыты по определению восприимчивости растений по отношению к человеку, но в искусстве подобная проблема исследовалась издавна. Эксперименты писателей, которые неверно было бы воспринимать как пустые фантазии (они могут быть вполне реальны), в большинстве своем, конечно, не удовлетворяют строгим канонам научности (прежде всего, критерию воспроизводимости), но ведь главное для познания — истина, а не сами правила, играющие вспомогательную роль.
Искусство — способ познания, не менее важный, чем наука, хотя познает оно не то, что наука, и не так. Оно менее рационально и стремится с помощью своих специфических изобразительных средств не к выделению однозначных причинно-следственных связей и тщательному обоснованию их, а к целостному постижению мира во всем богатстве его содержания. Научное же познание идет преимущественно аналитическим путем, хотя и может, по-видимому, в какой-то степени переориентироваться в направлении гармонии с миром и другими отраслями культуры. Такая переориентация внесет большой вклад в гармонизацию познания.
Конкретные научные, технические и производственные задачи требуют логического мышления, в то время как искусство является образным. Оно создает образы мира, обладающие не меньшим, чем научные, а порой и большим познавательным статусом. Энгельс писал, что Бальзак больше дал ему для познания экономических отношений во Франции, чем все ученые того времени, вместе взятые. Важность методов искусства для психологической науки особенно подчеркивается в XX столетии.
Впрочем, современный методологический анализ науки показывает, что она не сводится к двум уровням познания — теоретическому и эмпирическому, но в ней большое значение имеет так же, как и в искусстве, интуиция, формирование наглядных образов. А может быть, имеет смысл говорить об образном уровне познания как переходном и промежуточном между эмпирическим и теоретическим.
Тесная связь между наукой и искусством обнаруживается не только в структуре познавательного процесса, но также в содержательном плане. Это особенно легко проследить на современных тенденциях в архитектуре, в частности, в архитектурной бионике, которая связывает в одно теоретико-практическое целое науку, технику и искусство. Выявление и укрепление взаимосвязи между наукой и искусством имеет огромное значение для гармонизации познания и благодаря этому для гармонизации взаимоотношений человека и природы.
Современная напряженная экологическая ситуация требует углубленного рассмотрения существенных особенностей отношения человека к природе в различных культурах. Под культурой в ее высшем измерении здесь понимается процесс и результат творческого постижения и преобразования человеком окружающего мира. Связи между культурой и природой, социальным и экологическим поведением фундаментальны и непреходящи. Установка в культуре на господство над природой и использование ее прежде всего в утилитарно-потребительских целях, даже если совершаемое действие не подпадает под природоохранительный закон, тесно коррелирует с отношением к окружающим лицам как к вещам, желанием использовать их, может быть тоже формально вполне законным, но нравственно порочным.