С 20-х годов ведется на страницах нашей печати, в том числе давно ликвидированного журнала «Охрана природы», обсуждение необходимости создания всесоюзного комитета, который комплексно решал бы все вопросы охраны и преобразования природной среды и обладал бы реальной властью. Теперь такой комитет создан. Но именно в настоящее время уже ясно, что создание комитета само по себе далеко не решает всех нынешних задач. Нужна система комплексных научно-производственных организаций нового типа взамен существующих, включающая специалистов разнообразного и широкого профиля, в том числе по дисциплине, которую можно назвать общей экологией, или, используя традиционную терминологию, природоведением.
Работа комплексных проектно-исследовательских организаций нового типа должна состоять не только в изучении существующего положения в данном районе, но также в натурном и математическом моделировании возможных будущих ситуаций. Эти комплексные группы должны тесно координировать между собой и исходить из одного центра, в который бы поступала вся информация о состоянии системы «человек — природная среда» и в котором на основе моделей развития отдельных регионов строились бы глобальные модели.
Кроме того, учитывая растущий риск отрицательных экологических последствий и ограниченные возможности современных методов их прогнозирования{31}, необходимо создавать крупные научно-технические полигоны, на которых в течение достаточно продолжительного времени, чтобы последствия полностью обнаружили себя (по данным генетиков, они могут проявиться у последующих 2–3 поколений), проверялись все новые научно-технические достижения, в том числе в области атомной энергетики, химизации и т. д. (принцип проверки). Эти своеобразные научно-технические заповедники должны быть значительно удалены от мест скопления населения, чтобы свои научно-технические инновации ученые испытывали бы прежде всего на самих себе и добровольцах, осведомленных о возможных негативных их последствиях.
Из истории мы знаем немало примеров того, что ученые, предложившие, скажем, какой-либо новый препарат, испытывали его прежде всего на самих себе и порой погибали. Правитель, когда изобретатель принес ему усовершенствованный вариант гильотины, сначала проверил его на нем самом. Почему же сейчас получается, что заложниками научно-технического прогресса становятся сотни тысяч и миллионы людей, ничего не ведающих об опасностях, нависших над их головами. Вместо того, чтобы обычных людей превращать в подопытных кроликов (правда, это название уже не относится к тем, кто выходит на экологические митинги и демонстрации), научно-технические инновации должны проверяться на тех ретивых ораторах, которые, заявляя, что наука требует жертв, сами не спешат подвергать себя опасности.
Решать, внедрять ли в широкую практику после их всесторонней и продолжительной проверки достижения науки и техники, должны сами люди, живущие в данном регионе, в обстановке полной экологической гласности и демократии. Это и будет действительное осуществление власти народом, кстати сказать, зафиксированное в нашей Конституции. Во многих странах проводятся подобные референдумы (например, по вопросам развития атомной энергетики), и разве наш народ менее, чем другие, способен разобраться в том, что ему нужно, а что нет, как считают узкие специалисты, заинтересованные в том, чтобы «прогресс» шел именно по тем путям, по которым им выгодно Конечно, предварительно должна стать широкодоступной вся потребная для осуществления подлинного выбора информация. А каждый, кто пытался ее получить, знает, как это непросто даже в условиях гласности.
Если все строится и выпускается действительно для народа, то пусть и решает сам народ, нужно ли ему это. И пусть сам расплачивается за собственные ошибки, а не за ошибки других людей, которые за него решают, что ему делать и в какой среде жить. Да, основную массу населения составляют неспециалисты. Но ведь и не дети же они, за которых все надо решать взрослым дядям. Вопрос о том, кому принимать решения, — это вопрос не уровня компетентности, а нравственно-правовой. Безнравственно, когда вопрос о том, что будет у человека под боком (АЭС, ГЭС или еще что), решает без его согласия специалист, живущий «за тридевять земель». Его знания не дают ему такого права, потому что здесь есть еще и моральный аспект. Конечно, специалисты должны предоставить всю имеющуюся у них информацию и иметь приоритет в обсуждении. Но приоритет в решении должны иметь люди, живущие в данном регионе.
Ясно, что решения в данном случае могут быть иные при одной и той же информации. Если, например, специалисты оценят риск аварии на АЭС в 99,99 %, то для центральных планирующих органов он, по-видимому, покажется приемлемым. Но вот живущее вблизи от АЭС население вряд ли с этим согласится.
Существует здесь и еще ряд важных обстоятельств. Во-первых, у большинства так называемых специалистов из самых разных областей промышленности и техники обнаруживается общая технократическая позиция, ориентированная на дальнейшее расширение производства ради производства, причем в современных агрессивно-потребительских формах, заданных наукой и техникой (больше энергии, продукции и т. д.). Это позиция узколобого пантехницизма, и определяется она не только групповыми эгоистическими интересами хозяйственной бюрократии ведомств и предприятий, которая выдает себе щедрые вознаграждения именно за выполнение плана, но и общим материально-потребительским стереотипом мышления, взлелеянном на лозунгах покорения природы.
Во-вторых, помимо упорной защиты общей технократической позиции, часто остающейся как бы за кадром, специалисты склонны преувеличивать положительное значение той конкретной области деятельности, которой заняты они сами, и преуменьшать значение ее отрицательных последствий. Причем, отсутствие точных данных по тому или другому вопросу и недостатки научно-технических проработок специалисты часто используют для защиты своей точки зрения. Скажем, если нет обоснованных данных о неблагоприятных генетических последствиях, значит таковых и не существует. Специалист по атомной энергетике повышение радиационного груза людей готов объяснить и химией, и активным солнцем, и озоновыми дырами — чем угодно, только не влиянием АЭС и всей технологической цепочки атомной отрасли. Стремление спихнуть обвинения на другие ведомства и население (атомщики — на нефтяников и даже на курящих женщин, ведь известно, что горящая сигарета дает канцерогенный эффект) — это типичное проявление ведомственного подхода. Какую-то роль здесь может играть и просто попытка, пользуясь монополией на знания (что не менее опасно, чем некомпетентность), ввести в заблуждение правительство и общественность.
Многие специалисты, в том числе энергетики, призывают сейчас к взвешенному подходу. Однако взвешенность нужна прежде всего по отношению к возможностям науки и научно-технического прогресса как такового.
Кардинальное улучшение экологического положения невозможно только в рамках государственных и ведомственных организаций (пусть даже Госкомприроды). Для того чтобы в той или иной мере осуществилась подлинная гармония человека с природой, необходимо, чтобы стремление к этому было не только уделом соответствующих ведомств, но и жизненной потребностью каждого человека. Нужно массовое экологическое движение всего народа, осознавшего сложность современной экологической ситуации. Именно в этом смысле полезна деятельность различных общественных экологических организаций. Поскольку все люди так или иначе оказывают влияние на природу, преодоление опасности экологической катастрофы требует совместных усилий как можно большего числа людей самых различных возрастов и профессий. Необходимо создание культурной среды, в которой могло бы воспроизводиться экологически позитивное отношение к природе. Такое невозможно без глубокой модификации нравственного сознания и тотального повышения культурного уровня самых широких слоев населения.